Его соотечественник Георгий Демянов перешел из Коминтерна в НКВД (здесь работал под русской фамилией Белов) и участвовал в расследовании «заговора в Коминтерне», а затем в Испании по линии НКВД «чистил» интербригады, выявляя и помогая ликвидировать отошедших от просоветской линии интернационалистов. Позднее Демянова вернули в Коминтерн, где он после расстрелянного поляка Краевского возглавлял отдел кадров этой организации, оставаясь агентом НКВД и помогая в очередном поиске «пробравшихся в Коминтерн шпионов и заговорщиков».
Те коминтерновские кадры, что оказались в разведке, были причастны к тайным убийствам за границей в эти годы. Как немец Отто Штейнбрюк, одним из первых направленный Коминтерном в ИНО ВЧК еще в 1921 году, работавший в Германии и бывший резидентом ИНО ГПУ в Швеции. Штейнбрюк затем переведен в отдел спецопераций и участвовал в операциях по выслеживанию перебежчиков из советской разведки, в частности был участником операции по тайной ликвидации Игнатия Райсса в швейцарской Лозанне в 1937 году. В том же году, сразу после возвращения из этой командировки, многие ее участники получили на Лубянке награды, а бывший коминтерновец Штейнбрюк, дослужившийся до поста начальника отделения в ИНО, арестован собственной службой и вскоре расстрелян. Из всех ушедших в кадровые сотрудники спецслужб СССР коминтерновцев Отто Штейнбрюк в НКВД и Разведупре сделал самую крутую карьеру и по должности к моменту ареста (заместитель начальника ИНО), и по званию в спецслужбах (корпусный комиссар, что равняется нынешнему званию генерал-майора), но расстрел в репрессии уравнял его с другими разведчиками-коминтерновцами.
Подготовка кадров для разведывательных и диверсионных операций за рубежом оставалась главным направлением работы Коминтерна. Эта работа велась втайне и под кураторством НКВД и Разведупра. В подмосковном Кунцеве под контролем ОМС Коминтерна, ГПУ и Разведупра созданы специальные курсы по обучению коминтерновских рекрутов основам конспирации, боевой работы и радиоделу. Кроме курсов в Кунцеве у ОМС Коминтерна при кураторстве спецслужб СССР существовало еще несколько засекреченных объектов для подобной подготовки кадров. Например, специальная школа радистов и свой радиоцентр в подмосковном Пушкине, их возглавлял немецкий коммунист Шик, а кадры готовились для работы на те же спецслужбы. Схожая с ней радиошкола Коминтерна создана и в московском районе Ростокино.
При этом можно заметить, сколь сложны были отношения в этой системе. Ведь формально на бумаге Коминтерн никоим образом НКВД или Разведупру не подчинялся, а по ленинской логике эти спецслужбы Советского Союза должны были играть вспомогательную роль при головном центре мирового коммунистического движения. На деле же в сталинском СССР Коминтерн понемногу утрачивал свое решающее значение, все более становясь подконтролен НКВД, все более опутываем сетью ее агентов и осведомителей внутри самого Коминтерна и входящих в него иностранных компартий.
В конце 20-х и в самом Коминтерне наиболее дальновидные его вожди это поняли. Когда на заседании Исполкома Коминтерна (ИККИ) в 1927 году по инициативе Тельмана было предложено всем решительно осудить какое-то заявление Троцкого, которого большинство из присутствовавших вообще не читали, некоторые из не изживших прошлые иллюзии громко взроптали (среди них был даже в будущем верный сталинист Пальмиро Тольятти), и тогда глава болгарских коммунистов Коларов прямо сказал товарищам по ИККИ ключевые слова: «Сейчас Коминтерн обязан во всем поддерживать советское Политбюро, а не придираться к мелочам».
В начале 20-х годов еще пытались даже разграничить договорами сферы работы за пределами СССР для Коминтерна, ВЧК – ГПУ и Разведупра Красной армии. Такой основной договор был подписан 8 августа 1921 года, его подписали от ОМС Коминтерна Зиновьев и Пятницкий, от ВЧК Уншлихт, от Разведупра Зейбот. Понемногу этот договор о разграничении полномочий утратил силу в связи с реалиями середины 20-х годов, о которых уже говорилось выше.
В 30-х годах обходились уже без этого политеса и подписания двухсторонних договоров. Коминтерн был включен в сферу деятельности спецслужб и занял в ней подчиненное Лубянке место. И уже Спецотдел ГПУ Глеба Бокия, который отвечал за надзор над идейными взглядами властной элиты в стране, а заодно и за коминтерновское руководство, раз за разом организовывал свои проверки-комиссии в Коминтерне. Тогда как по ленинской модели руководство Коминтерна должно было заслушивать отчеты Лубянки, как лишь одной из служб безопасности одной из подчиненных себе компартий: ВКП(б) поначалу входила в Коминтерн и имела в нем свою секцию, пока Сталин не счел со временем это положение совсем абсурдным и отжившим свое время.
Формально никакого руководства над начальством Коминтерна Лубянка осуществлять не могла, он оставался независимой структурой. Но логика сталинской власти де-факто уже ставила Коминтерн в зависимость от НКВД. Все чаще даже самые высшие руководители Коминтерна, опасаясь ареста, писали друг на друга доносы. Все чаще даже главы иностранных компартий, отклонившиеся от сталинской политической линии или просто намеченные в очередные жертвы чистки, после вызова Коминтерном в Москву бесследно исчезали, увезенные в никуда печальным «черным вороном» НКВД с традиционным обвинением типа «работал на разведку Японии, а затем дал завербовать себя и польской разведке».
К последним годам своей жизни обескровленный репрессиями и чистками в нем Коминтерн превратился в настоящее болото слухов и доносов, где в его верхушке царил такой интриган, как главный финский коммунист Куусинен, где в Исполкоме Коминтерна за «правильной линией» надзирал верный сталинский комиссар в Коминтерне Мануильский, где забрасывал НКВД доносами на всю коминтерновскую верхушку чекистский агент Гуральский, по доносам которого посадили или расстреляли десятки коминтерновских работников.
При этом все чаще в работе с заграничными компартиями, что долгое время считалось неприкасаемой вотчиной Коминтерна, ГПУ – НКВД начинали работать самостоятельно. Они могли уже сами (или через завербованных ранее агентов в самом Коминтерне втайне от коминтерновских вождей) вербовать кого-либо и в руководстве иностранной компартии в свои агенты. Могли по своей инициативе кого-то там отстранить, вообще сменить в зарубежной компартии руководство. Так настоящей разведывательной операцией в 20-х годах оттерли от руководства итальянскими коммунистами не вполне лояльного Москве их вожака Николо Бомбаччи (он затем ушел к фашистам Муссолини и в 1945 году за это казнен), назначив генсеком компартии Антонио Грамши. А позднее также оперативными методами расчищали путь в генсеки итальянской компартии верному сталинисту Пальмиро Тольятти. Таким образом стал главой компартии Югославии Иосип Броз Тито, его предшественника Милана Горкича под благовидным предлогом вызвали в Москву, где он закончил жизнь в подвале НКВД. Поездка в Советский Союз также печально закончилась и для генеральных секретарей других иностранных компартий, например, здесь убит глава греческих коммунистов Ксайтис или глава компартии Мексики Гомес. Некоторых из иностранных лидеров компартий только отказ прибыть в Москву и полный разрыв с Коминтерном спасли от такой участи, как генсека компартии Финляндии и бывшего члена ИККИ Арво Туоминена, который ушел из Коминтерна из протеста против мирного пакта с Гитлером 1939 года, уведя за собой большую часть финских коммунистов.
