Но истерика действительно была. Генрих Ягода своим поведением в привычном угодничающем стиле даже перепугал актив ленинградских большевиков, войдя в зал заседания впереди Сталина с обнаженным револьвером в вытянутой руке. Эта картина свидетельствует о том, что страх в большевистской верхушке после убийства одного из самых знатных ее представителей, как и страх верхушки НКВД перед оргвыводами из-за этого убийства, доходил до уровня паранойи. Сталин набрасывался на свой НКВД с упреками: «Проворонили! Прошляпили!» Недаром для расследования убийства Кирова им в Ленинград кроме следственной бригады НКВД под началом Агранова отправлен и глава партийного контроля в ЦК Николай Ежов, курировать его от партии и лично как порученец Сталина. Ягода был тогда такой подстраховкой Сталина недоволен, видел в ней недоверие его службе госбезопасности, словно предвидя свой закат и замену этим самым куратором Ежовым на Лубянке. Хотя и эта картина работает против версии о том, что именно Сталин был инициатором тайной ликвидации Кирова, а чекисты – исполнителями этого плана. Как и то, что первое определение Сталина в адрес чекистов при известии о гибели Кирова было «Шляпы!», то есть в НКВД прошляпили террористов. А уже затем явилась спасительная мысль, что прошляпили не одиночку-террориста, а гнездо заговорщиков из «зиновьевцев», которых в Ленинграде даже после изгнания отсюда самого Зиновьева оставалось достаточно. А потом вторая мысль: не прошляпили, а умышленно пропустили те же засевшие и в НКВД тайные сторонники оппозиции. И тогда все закрутилось всерьез. Вместе с Медведем от должности отстранили тогда и его заместителя Ивана Запорожца, бывшего боевика-эсера, перешедшего после революции к большевикам и сделавшего быструю карьеру в ЧК, хотя в момент убийства Кирова Запорожец вообще находился в отпуске в одном из санаториев Сочи – лечил сломанную на спортивных скачках при падении с коня ногу. В 1937 году Медведя, Запорожца и многих их сотрудников из «Большого дома», как называли в Ленинграде отстроенное в 1932 году помпезное здание местного ГПУ на Литейном проспекте, по новому процессу расстреляли.
Те, кто считает, что именно Медведь и его люди по заказу власти организовали убийство Кирова (или пытались организовать лишь покушение, а исполнитель Николаев в истерике Кирова действительно убил – есть и такая версия), уверены, что с ликвидацией этой медведевской команды ленинградских чекистов все нити к Сталину в этом деле оборваны навсегда. Хотя история терроризма знает массу похожих на Николаева типов, действовавших абсолютно под влиянием только своих личных и не всегда адекватных устремлений, как безумный Марк Чапмен, которого застрелить певца Джона Леннона призвали «зеленые человечки в голове». Да всего за год до нашего выстрела в Смольном в США в 1933 году безработный из итальянских иммигрантов Джузеппе Зангара пытался застрелить только что избранного президента Рузвельта. А когда был схвачен, на следствии заявлял, что «лично против Рузвельта он ничего не имеет, но готов стрелять без устали во всех богатых людей».
Хотя тот же мировой опыт доказывает, что собратьев Николаева или Зангары часто вслепую используют в своих комбинациях и спецслужбы. Еще за несколько лет до убийства Кирова в Италии анархист-одиночка Лючетти совершил покушение на дуче Муссолини, бросив неудачно бомбу в его машину на улице Рима. Как полагают многие, на покушение Лючетти тайно подтолкнула сама фашистская тайная полиция ОВРА через своего тайного агента, давшего террористу деньги на подготовку и оружие. После этого покушения в 1926 году Муссолини начал погром любого инакомыслия его режиму, запретив своим декретом все оппозиционные партии и газеты, чего могли и добиваться своей оперативной игрой спецслужбы. В этих версиях много параллелей по линии Николаев – Лючетти и НКВД – ОВРА. В любом случае убийство Кирова становится предвестником скорого Большого террора.
Глава 7
Специальные акции за рубежом
В истории действий советских спецслужб за рубежом 30-е годы имеют некоторые особенности, даже в сравнении с легендарными 20-ми годами небывалого взлета разведки СССР. Активность советской разведки в предвоенном мире в 30-х годах только увеличивалась, работа по сбору разведывательной информации в иностранных государствах по-прежнему тесно переплеталась в один клубок с ударами по своей эмиграции, связями с иностранными террористами, помощью «братскому подполью» за границей, операциями по линии Коминтерна и силовыми акциями ликвидационно-карательного типа. Главным же отличием от времен 20-х годов следует считать увеличение количества специальных операций за рубежом, их возросшие размах и дерзость, компенсировавшие тонкие и по-своему интеллигентные многоходовые комбинации «Треста» или «Синдиката» в 20-х годах.
Операции против эмиграции
В 30-х годах среди разнородной эмиграции основным противником советских спецслужб оставался белогвардейский РОВС, после смерти Врангеля и Кутепова не сбавлявший оборотов антисоветской деятельности, а с середины 30-х годов все более тесно сотрудничавший со спецслужбами гитлеровской Германии. Период 1930–1937 годов, когда во главе РОВС стоял генерал Евгений Миллер, бывший главком белой армии на севере России, – это последний период яростной борьбы ГПУ – НКВД против РОВС. И нужно признать, серией удачных антировсовских операций и внедрения в РОВС чекистской агентуры эта борьба закончилась не в пользу самой массовой и боевой структуры русской эмиграции. После похищения чекистами в 1937 году генерала Миллера при последних руководителях (Абрамове, Архангельском, фон Лампе, Харжевском) РОВС зачах и потерял свое влияние в эмиграции и в глазах западных спецслужб, к началу Второй мировой войны он был своей бледной тенью и даже на Лубянке к РОВС был почти утрачен интерес.
Еще до ключевой операции против Миллера РОВС был изрядно нашпигован тайной агентурой ГПУ, пробравшейся в самые верха организации. Скоблин был еще с конца 20-х годов вместе с его супругой певицей Плевицкой самыми высокопоставленными осведомителями ГПУ в верхушке РОВС, они были на короткой ноге со всеми первыми лицами этого союза. Ликвидируя при попытке похитить генерала Кутепова, чекисты надеялись со временем даже продвинуть Скоблина на должность главы РОВС и уже через своего тайного агента под псевдонимом Фермер контролировать полностью весь РОВС.
Кроме Скоблина с Плевицкой в верхушке РОВС работали, как теперь точно установлено, еще несколько ценных агентов ГПУ. В частности, сын генерала Абрамова, заместителя Миллера в РОВС. Николая Абрамова-младшего завербовали еще в СССР и выпустили к отцу в эмиграцию уже в качестве чекистского агента, лишь годы спустя его разоблачила контрразведка РОВС (внутренняя линия). В эмиграции ГПУ завербована и дочь бывшего министра Временного правительства Гучкова, когда-то принимавшего знаменитое отречение Николая II от российского престола. Вера Гучкова-Трейл даже была вывезена в СССР, прошла специальные разведывательные курсы НКВД, вновь работала на Западе на советскую разведку, умерла в глубокой старости в Лондоне. Как завербован чекистами и бывший министр экономики Временного правительства Третьяков, в РОВС тоже заведовавший финансовой частью. С его помощью ГПУ сумело похитить почти всю казну РОВС и установить прослушивающие устройства в парижской штаб-квартире РОВС на бульваре Колизе – записи разговоров руководителей РОВС Третьяков, проживавший этажом выше Главного штаба РОВС и записывавший разговоры в нем на пленку прямо в собственной комнате, передавал чекистам. Кроме того, Третьяков прослушивал и штаб-квартиру «Торгово-промышленного союза» российских промышленников-эмигрантов, в руководство «Торгпрома» он также входил и сам же снял для его офиса парижскую квартиру, заранее начинив ее чекистской аппаратурой прослушивания.
