К ней подошла София:
– Афина просит тебя присесть с ней рядом, вероятно хочет ближе познакомиться… Чезаре ее любимый внук.
– Он единственный мальчик, – понимающе усмехнулась Лиззи.
– Она фактически вырастила его, потому они так близки, – объяснила София. – Чезаре исполнилось четыре, когда наша мама вышла замуж за его отца. Чезаре должен был жить с нами, но они с Афиной все время откладывали переезд, а папа предпочитал не вмешиваться. Чезаре был трудным ребенком – они с папой совсем разные.
– Жоффредо такой милый, – тепло заметила Лиззи. – Вам повезло.
– А вот Чезаре слишком умный, себе на беду, – рассудила сестра.
Афина указала Лиззи на мягкое кресло рядом с собой.
– Расскажи про себя. Я типичная любопытная старушка, которая любит задавать вопросы.
Афину конечно же интересовала мать Лиззи: они познакомились, когда Жоффредо ухаживал за Франческой.
– Она не была бы счастлива с моим сыном, – заметила с грустью Афина. – Франческе трудно было угодить, а кроме того, ей не нравилось, что у Жоффредо уже был сын. Неудивительно, что она разорвала помолвку.
– Она ни с кем не оставалась долго, – призналась Лиззи.
– Представляю, как тяжело пришлось тебе и твоей сестре в детстве. Душевные травмы юности долго не заживают, – вздохнула Афина. – Думаю, поэтому Чезаре потребовалось столько времени, чтобы забыть Серафину…
– Серафина? – неуверенно переспросила Лиззи, боясь насторожить Афину полной неосведомленностью.
– Вряд ли Чезаре рассказал тебе о ней, – продолжала старая женщина. – Он тщательно скрывает уязвимые места.
Тут Лиззи чуть было не возразила, что Чезаре лишен слабостей.
– Чезаре влюбился в Серафину, когда был студентом, и хотел жениться на ней, но она не согласилась, сказав, что еще слишком молода, – рассказывала Афина, не сводя с заинтересованной Лиззи внимательного взгляда. – На своей первой работе Серафина встретила очень богатого человека. Ему было около семидесяти лет. Через короткое время они поженились.
Лиззи замерла.
– Должно быть, для Чезаре это был страшный удар, – сказала она, подумав, как жестоко ошиблась, считая его человеком, лишенным сердца, помешанным на бизнесе и деньгах.
– Теперь вижу, что Чезаре перестал вспоминать Серафину, – с удовлетворением заметила Афина, потрепав Лиззи по руке. – Я так рада, что он женился на тебе и открыл новую страницу в жизни.
Лиззи подавила стон разочарования. Понятно, откуда у Жоффредо такой оптимистический взгляд на жизнь – унаследовал у матери. Странно, что Чезаре, выросший среди жизнерадостных людей, отличается скептическим нравом. Впрочем, он намеренно держал дистанцию с любящими родственниками, вероятно опасаясь в душе, что добросердечие семьи смягчит его жесткий нрав.
Спустя несколько часов после этого разговора Лиззи поднялась на борт личного самолета Чезаре. Рухнув в кожаное кресло, Лиззи с нескрываемым облегчением сбросила обувь.
– Ты прекрасно держалась сегодня, – похвалил ее Чезаре, занимая место напротив. – Думаю, никто не догадался.
– Но твой отец знает, – заметила Лиззи с неловкостью.
– Он будет помнить об этом не дольше десяти минут, а через пару недель убедит себя, что мы полюбили друг друга сразу же, как поженились, – сардонически усмехнулся Чезаре. – Такова природа Жоффредо.
– У тебя замечательная семья, – вспыхнула Лиззи. – Не стоит критиковать их. Они любят тебя и не боятся показать это.
Чезаре недовольно поморщился, но вспомнил поведение своего тестя. Брайан Уитейкер отказался произнести речь, в гуще гостей держался особняком и упорно сохранял мрачный вид даже перед фотографом.
– Твой отец… другой, – подумав, сказал Чезаре. – Предпочитает скрывать чувства.
– Когда мама бросила его, он замкнулся в себе, – попыталась оправдать отца Лиззи. – Жизнь не баловала его. Живя в деревне в арендованном коттедже, он будет счастливее. Для него облегчение, что не надо смотреть в окно на ферму и беспокоиться, что я не справляюсь с хозяйством.
– Разве ты не испытываешь облегчения? – не удержался Чезаре, представляя, как день за днем Лиззи в одиночку поддерживала жизнь на ферме.
Лиззи задумчиво свела брови.
– С восхода до заката я не знала отдыха и, конечно, счастлива, что избавилась от забот. Самое страшное, что банк грозился лишить нас кредита в то время, как арендная плата все росла. Это стало бы последним ударом, – честно призналась Лиззи. – А тут как раз Кристи объявила, что бросает университет и возвращается домой, поскольку больше не в силах зарабатывать на учебу.
Чезаре напряженно слушал.
– Вот почему ты неожиданно изменила решение и согласилась выйти замуж? – понимающе протянул он.
– Но ты сказал, что провел частное расследование по поводу нашего положения, прежде чем посетил нас? – напомнила Лиззи с удивлением.
Наступила очередь Чезаре хмуро свести черные брови.
– Мне ничего не было известно о банковском кредите, о проблемах с арендой или о планах твоей сестры. Знал только, что твой отец болен, а ты одна управляешь фермой.
– Ну, зато теперь ты в курсе, – улыбнулась Лиззи. – Я готова была продать душу за тридцать сребреников.
– Нет, – возразил Чезаре: приятный итальянский акцент ласкал слух и отзывался легкой вибрацией в позвоночнике. – Ты любой ценой готова была спасти своих близких. Это называется лояльностью и достойно восхищения.
В наступившей долгой паузе Чезаре углубился в свой лэптоп, но, движимый непреодолимым любопытством, он время от времени поглядывал на Лиззи, листавшую модный глянцевый журнал. Она неодобрительно морщилась, если фасон одежды на модели казался ей вызывающим. Свободной рукой она почесывала за ухом Арчи поверх его защитного воротника. Лиззи была совершенно естественна без притворства или кокетства, сделал открытие Чезаре. До сих пор он неверно судил о ней и делал поспешные выводы, считая охотницей за богатством, в то время как ею двигали любовь к близким и отчаяние. Интерес Чезаре к Лиззи только усилился.
– Зачем ты перекрасилась в коричневый цвет? – неожиданно спросил он.
Накрутив серебристо-платиновый локон на палец, Лиззи смущенно покраснела.
– Мои волосы не нравились Эндрю: привлекали слишком много внимания. Многие принимали светлый тон за седину, считая меня старушкой.
– Неужели ты так сильно хотела угодить ему? – не успокоился Чезаре. – У тебя изумительный, хотя и необычный цвет волос, дорогая.
Лиззи небрежно пожала плечами, хотя была польщена. Подняв на него глаза, она не могла сразу отвести взгляд. Скрывая неожиданно охватившее ее сексуальное возбуждение, Лиззи заставила себя вернуться к изучению журнала. Пора научиться смотреть на вещи трезво и отличать правду от возможного притворства.
