— Да поставь ты ее, ради Христа! — рявкнула Надин. — Поставь эту гребаную кружку на место!
Прокол с посудой сам по себе не был такой уж большой бедой, но в общем контексте отношений, длившихся уже три месяца, кружки стали лишним доказательством их с Максвеллом несовместимости. Надин долго убеждала себя в том, что у них все получится, несмотря на кричащие различия между ними: пристрастие Максвелла к одежде ярких расцветок, его увлечение песенками Селин Дион, его вечную невозмутимость и неукоснительную вежливость; несмотря на то, что он жил за десять миль от нее, где-то в Эссексе, и служил курьером, а она была фотографом и зарабатывала раз в пять больше него, — вопреки всему Надин старалась, чтобы у них все получилось. Ибо Максвелл был хорошим парнем, каких поискать, а Надин чувствовала, что заслуживает хорошего парня. Но хорошие парни — не всегда подходящие парни, и Надин, коря себя за мелочность и нетерпимость, не могла — это было выше ее сил — закрывать глаза на свою несхожесть с Максвеллом.
— Надин, — мягко начал Максвелл, — я не совсем понял… Объясни, пожалуйста, почему ты так завелась по поводу этих кружек?
Следовало признать, что вопрос задан по существу.
— О боже, Максвелл, дело не в кружках, по крайней мере, не только в них. Дело в нас. То есть, во мне… у нас с тобой ничего не получается… — Слова эхом отдавались у нее в голове, удивляя Надин своей бесплотностью. Сколько раз ей уже приходилось говорить то же самое. Дело во мне, неизменно твердила она, не в тебе, только во мне.
И правда, на разрыв отношений всегда шла она. Ее не бросали с тех пор, как ей исполнился двадцать один год. Когда она была моложе, встречаться с неподходящими мужчинами было весело, потому что тогда все ее подружки встречались с неподходящими мужчинами. Собираясь вместе, они делились кошмарными историями, обсасывали неурядицы скоропалительных романов, объединяясь в презрении к низшему полу. В двадцать лет это нормально. Но постепенно подружки одна за другой понаходили себе приличных мужчин и откололись. А Надин на тридцатом году жизни болталась неприкаянной, словно дама пик в карточной «ведьме». Игра уже закончилась, всю колоду разобрали по парам, а она продолжала играть. Еще месяц назад такое положение вещей ее вполне устраивало.
Но потом ей исполнилось тридцать, и она начала оценивать ситуацию иначе; внезапно серийная моногамия утратила привлекательность и оказалось, что времени в запасе осталось не так уж много. Молодость таяла а вместе с нею таяли шансы, и Надин вдруг осенило: единственная причина, по которой она выбирает исключительно тюфяков и неудачников, заключается в том, что любовники не должны мешать ее дружбе с Дигом. Как только бойфренд начинал посягать на ее свободное время и привязанности, Надин разрывала отношения. Как только он начинал проявлять хотя бы малейшие признаки недовольства тем, что она чересчур часто и охотно видится с Дигом, все было кончено. Между Дигом и Надин существовал молчаливый уговор: они не имели права тратить самое ценное время на кого-нибудь, кроме себя самих. Будни предназначались любовникам и любовницам, выходные — Дигу и Надин.
Диг был лучшим другом Надин, его она отличала перед всеми прочими в этом мире, и пока они оставались друзьями, у нее не возникало нужды любить кого-то еще. Жизнь чересчур осложнится, если кто-нибудь из них всерьез влюбится.
Но загвоздка состояла том, что Дига и Надин физически не тянуло друг к другу, каждый из них предпочитал противоположный тип. Дига привлекали миниатюрные женщины-девочки, а Надин таковой ни в коей мере не являлась, на их фоне он ощущал себя сильным и мужественным. Надин же влекло к рослым волосатым мужикам, — на их фоне она могла чувствовать себя хрупкой и женственной. Если бы они запали друг на друга, то давно бы уже поженились. Вероятно.
Надин посмотрела на Максвелла, не сводившего с нее нежно-вопросительного взгляда, и приняла решение: он станет последним в череде неподходящих парней. Все, больше никаких поблажек. Со случайными связями покончено. Отныне только подходящие. Она совершит последний рывок в надежде найти нужного мужчину, и если попытка провалится, выйдет замуж за Дига, наплевав на его тощие ноги.
Надин опустилась на кровать, где по-медвежьи сгорбившись сидел Максвелл, и ласковым движением отняла у него кружку с чаем:
— Наверное, нам надо поговорить.
Что ж, думала Надин, тихонько закрывая входную дверь за понурившимся Максвеллом, по крайней мере не заплакал. Нет ужасней и невыносимее зрелища, чем плачущий мужчина, особенно если он такой громила, как Максвелл. Он принял удар молча, как человек, которому и в голову не приходило, что его могут бросить, и теперь ему надо в тишине обдумать случившееся. Словно она задала ему немыслимо трудную задачку в несколько действий. Бедный Максвелл, думала Надин. Но с ним все будет в порядке. Никаких сомнений. Симпатичный, забавный, нежный, щедрый, он скоро найдет ей замену. Хорошую девушку из Эссекса, которая станет смотреть на него снизу вверх, уважать и любить каждый дюйм его волосатого бугристого тела; добрую девушку, которая оценит его достоинства и сделает счастливым, много счастливее, чем он был с Надин.
У него все будет в порядке. Чего не скажешь про саму Надин.
Она оглядела опустевшую квартиру, взгляд скользнул по вмятинам на цветастом покрывале, оставленным двумя телами, по ненавистным кружкам. Она впитывала перемены в атмосфере, неподвижность воздуха, внезапную тишину за окном… и вспоминала, как всего лишь двадцать минут назад искренне радовалась предстоящему дню, как наслаждалась и смаковала мгновение незамутненного счастья.
Ей вдруг пришло в голову, что таким мгновениям нельзя позволять пролетать бесследно, их надо, как семена, высаживать, поливать и холить, и тогда, возможно, удастся вырастить Дерево Счастья.
Но если такая возможность существует, то почему ж она всякий раз, когда ей попадается семечко счастья, пренебрегает им, топчет, растирает каблуком и пускает на ветер? Почему она всегда все портит?
В животе забурлило от ложного чувства голода, спровоцированного пряным карри, съеденным прошлой ночью. Надин собралась было на скорую руку заглушить голод бутербродом с ветчиной, но потом решила, что ей необходимо выйти из дома, прогуляться, встретиться с кем-нибудь и поговорить.
Она сняла трубку и позвонила Дигу.
Глава третья
— Погоди, — оторвавшись от внушительной порции мяса с жареной картошкой, Диг недоверчиво уставился на Надин, — что-то я не врубаюсь. Ты бросила Максвелла, потому что он взял не те кружки?
— В общем, да. И поэтому тоже. То есть… и ты, и я знаем, что он мне не подходил, разве не так?
— Мне он очень нравился… по крайней мере, по сравнению с другими мужчинами, которые у тебя были за последние десять лет.
— Да. Конечно. И мне он нравился. Нормальный парень. Но, знаешь, иногда он дико раздражал. И манерой одеваться, и тем, с каким обожанием он говорил о своей мамочке, и любовью к Селин Дион, и своей аллергией на чеснок… Это надо же! Да как вообще можно жить с аллергией на чеснок?!.. А временами он бывал таким жалким, таким…
