С тех пор, как Тоби переехал, обстановка не изменилась, оставшись по-домашнему уютной. Под ногами жалобно скрипят половые доски, застеленные потертыми циновками. Настольные лампы, картины, растения и цветы в изобилии. В приемной стоит широкоэкранный телевизор «Никам» и большой продавленный жаккардовый диван, сидя на котором сотрудники ежедневно смотрят любимый сериал «Соседи», закинув ноги на балийский журнальный столик. Винтовая лестница из кованого железа ведет на галерею, а оттуда на крошечную террасу на крыше, где летом обедают.
Дигу нравится, что его рабочее место выглядит лучше его квартиры. Это одна из многих причин, по которой он столь долго здесь работает. Семь лет, если быть точным. Он пришел сюда, когда ему было двадцать три. Начинал как помощник менеджера по художественной политике, через год его повысили до должности менеджера по художественной политике, ибо его непосредственный начальник уволился, чтобы основать собственную музыкальную группу. Собственно, подчиненных у Дига нет. Иногда случается студент-практикант на несколько недель, но в общем Диг сам себе начальник и подчиненный, что его вполне устраивает.
Другие причины, по которым он не увольняется, таковы:
1) на работу ехать от дома пять минут и у него есть личная парковка;
2) никто и ухом не ведет, когда он опаздывает;
3) у него отличнейшие отношения с Тоби, тот ему скорее не босс, но второй отец… отец, с которым можно выкурить травки;
4) ему разрешается курить за рабочим столом и везде, где только вздумается;
5) он может целый день звонить по личным делам и никого это не касается;
6) ему почти ничего не надо делать.
Диг не всегда был таким лентяем. Раньше он даже был трудоголиком. Являлся в офис в девять, не уходил на обед, торчал до семи, а потом еще отправлялся на охоту: обходил два-три заведения за вечер, ибо тогда у Дига была высокая миссия — искать «новых гениев». Для благоденствия фирмы, наподобие «Джонни-бой Рекордс», вполне достаточно нескольких умеренно успешных записей, время от времени попадающих в «Пятьдесят хитов». Но Диг стремился к большему. И в 1995 году он это «большее» нашел. Группа под названием «Фрукты» стала величайшей сенсацией года. Диг обнаружил их в самом неожиданном месте, в пабе в Челтенхеме; в то время он еще утруждал себя выездами на окраины, чтобы послушать начинающих музыкантов, игравших в пабах. Ребятам было по восемнадцать лет и они обладали индивидуальностью. Их первый сингл занял высшую строчку в рейтингах и на три летних месяца стал британским гимном; его крутили в джинсовых магазинах на Оксфорд-стрит и на ярмарках по всей стране. Первый альбом также вышел в лидеры, а потом почти год держался среди пятидесяти самых популярных дисков. «Фрукты» побывали на обложках всех музыкальных журналов и поиграли на всех телевизионных поп-шоу.
Сумасшедший выдался год, 95-й. За Дигом гонялись отделы кадров лондонских звукозаписывающих фирм; Тоби, слегка испугавшись, повысил ему зарплату, и Диг в солидном двадцатисемилетнем возрасте наконец ушел из дома и купил себе квартиру. Отныне у него была репутация. Все знали, кто он и чего достиг. Вот он и решил немного передохнуть и расслабиться, будучи уверенным, что никто не посмеет его упрекнуть, ибо он был тем парнем, который открыл «Фрукты».
Диг и представить себе не может, как он уйдет из «Джонни-бой Рекордс». Здесь легко. Уютно. Здесь его семья. Он всех знает, начиная с низенькой пожилой уборщицы, подкатывающей каждый вечер на огромном роллс-ройсе «Серебряная тень», который достался ей от бывшего работодателя и который она отказывается продать, хотя зарабатывает шесть фунтов в час, и заканчивая ремонтником офисной техники — они заявляется раз в три месяца в нелепо щегольском костюме и с густо напомаженными волосами. Дигу ведомо, куда что исчезает и откуда берется и что кому принадлежит. «Джонни-бой Рекордс» — его второй дом.
— У тебя сегодня такой довольный вид, — замечает секретарша Чарли, пышная блондинка и страшная шутница, раскладывая бумаги по папкам. Эти папки неизменно смешат Дига, ведь в фирме их только семеро. Чарли работала когда-то на «ЭМИ» и в администрированием занимается с размахом.
Диг вдруг отдает себе отчет, что на его губах и впрямь гуляет самодовольная улыбка. Он решает, что такая улыбка крайне неуместна в понедельник утром и стирает ее с лица.
— Ну как, пришел в себя после пятницы? — интересуется Чарли таким тоном, словно подозревает, будто Диг был много пьянее на своем дне рождения, чем ему помнится.
— Только-только, — отвечает он, вынимая свою корреспонденцию из стопки на столе.
— А тебе известно, что той девушке всего семнадцать? — Диг краснеет и разрывает конверт. — Ты ее трахнул, да? — Диг краснеет еще гуще и притворяется, что страшно заинтересовался новым каталогом. — Ах ты, старый грязный подонок. — Чарли поглядывает на Дига с явным удовольствием и завязывает бантик на папке, прежде чем отдать ее Дигу.
Диг поднимается по винтовой лестнице, игнорируя вопль Чарли:
— Запирайте дочерей — педофил на свободе!
— Ты чему радуешься? — спрашивает Тоби, выжимающий кофе из автомата.
Оказывается, Диг опять не заметил, что улыбается во весь рот. Он немного смущен.
— Он крадет малышек прямо из колыбели! — завывает Чарли внизу.
— А-а, — ухмыляется Тоби. — Ну да, та девчонка. В пятницу вечером. Полагаю, ты… э-э..
Диг принужденно кивает:
— В общем-то она сама напросилась.
— А то, — подхватывает Тоби. — Известное дело, пора тебе к этому привыкать.
— К чему?
— Тебе уже тридцатник. Зрелый мужчина. Теперь они начнут бросаться тебе на шею. Заведи-ка себе вот такую штуковину. — Он указывает на обручальное кольцо и подмигивает. — Магнит для кисок, — добавляет Тоби и с хриплым хохотом удаляется.
Диг тоже смеется. Он знает: что бы Тоби ни говорил и какие бы шуточки не отпускал насчет своего магнетизма, он крепко привязан к жене и семье, и если даже подвернется возможность, ему не достанет бесшабашности ею воспользоваться. Он слишком много и долго работал ради успеха, и достаточно умен, чтобы не рисковать благополучием ради случайного пересыпа.
Диг стягивает кожаный пиджак и аккуратно вешает его на спинку стула. Шарит во внутреннем кармане, пока не находит нужную вещь — жеваный клочок бумаги. Он бережно разглаживает листок, медленно проводя пальцами по сгибам, и кладет на стол, рядом с телефоном. Смотрит на бумажку и чувствует, как его губы снова складываются в улыбку.
Он не станет звонить ей прямо сейчас. Он сделает это попозже. Сначала он выпьет кофе, просмотрит корреспонденцию, считает электронную почту.
И только потом позвонит Дилайле Лилли.
Отправляясь на работу, Надин обычно испытывает легкое возбуждение. Во-первых, наслаждение от поездки на сверкающей белизной «альфе-спайдер» до сих пор не приелось. Машина невыразимо прекрасна и оплачена исключительно из доходов Надин. Даже среди зимы она откидывает верх, врубает отопление на полную мощность и катит с ветерком. Надин не понимает, зачем покупать машину с откидным верхом и ездить без крыши лишь полтора месяца в году.
