Сакральный кельтский камень плодородия. Латенская культура
И хотя сегодня название «кельты» несколько неупорядоченно применяют к смешанным расам, имеющим иной физический облик, — к валлийцам, ирландцам, шотландцам и бретонцам, все же среди этих несхожих этнических типов еще сохраняется некая единая ментальность и сходство во взглядах на мир, которые указывают на существование в прошлом общей философии и традиции. Кельтов, высоких или низкорослых, с удлиненной или округлой формой головы, темноволосых, светлых или рыжих, едва ли можно спутать с кем-то еще в том, что касается ментальных характеристик. Старая школа антропологов — Брока и другие — определила их как «сангвиников желчного типа», и вряд ли найдутся причины сомневаться или отвергать это психологическое определение. Кельт часто предстает мрачным и раздражительным, склонным иногда зажигаться энтузиазмом. Это человек, подолгу пребывающий в молчании, неожиданно становящийся словоохотливым, мечтательный, но переходящий от неподвижности к яростным, однако непродолжительным действиям. Консервативный и суеверный, фаталистичный, бесстрашный — это все он. Однако по отдельности это такие же различные индивидуумы, как и представители других наций и рас — в одних случаях, высоко эмоциональные, в других — необычно пассивные. По всей вероятности, общий тип человека, которого мы называем кельтом, демонстрирует психологические грани разных рас, с которыми смешалась первоначальная раса, и, согласно закону смешанных браков, этнические формы различаются в каждом индивидуальном случае, поскольку имеет место та или иная отсылка к иберийским, тевтонским или иным предкам. Но при всем этом смешении протянувшееся из далеких времен влияние триумфального величия кельтицизма и особого рода гений расы — столь сильный, поскольку очень древний, и настолько хорошо отформованный в своей изначальной матрице — просвечивают с почти нечеловеческой мощью сквозь все покровы чужих наслоений, которые порой даже, казалось, могли стереть их. Часто приходится долго и терпеливо ждать, чтобы заметить это свечение. Но однажды под влиянием страсти, триумфа или несчастья оно проявится настолько явно, что в этом нельзя будет ошибиться, — в печальном, сдержанном характерном смехе, в мрачном и зловещем виде, в быстром озлоблении и яростном негодовании, которые удивят или позабавят человека с более медленно текущей кровью, или в гордом и высокомерном презрении, к которому более тонко организованные и более чисто выращенные побеги этой расы европейской аристократии столь обескураживающе склонны.
В чем мистический секрет кельта — поэта, пророка, воина, аристократа среди аристократов? Это память, воспоминание души о былом моральном и интеллектуальном превосходстве, которое он не утратил, поскольку его дары остаются внутри него, но путь к ним он не может отыскать. Он подобен человеку с сундуком сокровищ, ключ к которому потерян.
В этом хранилище находятся «Книги тайн Британии», — те самые древние и загадочные тома, что содержат знания цивилизаторской расы этого острова ее изначального периода. Эти секреты имеют бесценное духовное значение для народа этой земли, продолжающего оставаться преимущественно кельтским по своей ментальности и характеру. И если эта страна, на которую весь мир смотрит как на лидера в научной и политической мысли, которая правит почти четвертью земного шара, которая добилась триумфов, не имеющих себе равных, в областях науки, изобретательства и форм государственного правления, при всем при этом не будет иметь возможности гордиться собственным национальным мистицизмом, но будет вынуждена заимствовать из восточных источников, чтобы покрыть этот предполагаемый недостаток, то это будет по-настоящему унизительно. Неправомерно говорить, что национальной мистической традиции не существует. Она сокрыта почти нетронутой в пещере кельтского прошлого, откуда ее еще можно добыть для пользы нашей расы.
Первая стоящая перед нами задача в плане отыскания секрета кельтского Грааля заключается, естественно, в том, чтобы бегло рассмотреть материалы, документальные и иные, которые могут помочь нам верно понять мистическую литературу британских кельтов. Именно в этой области, а также в области наследия ранней британской веры и философии, как они проявлены в народных ритуалах незапамятной традиции, мы надеемся собрать черепки расколотого сосуда отечественного мистицизма и склеить их в одно целое.
Мистическая и оккультная литература кельтов южной Британии отчасти имеет своим источником собрание сказаний, известное как «Мабиногион», которое, хотя и существовало в рукописи, написанной в XIV веке, очевидно, было создано в гораздо более ранний период, на что указывает его мифологический характер. Валлийские триады хранят схожий материал, датированный, вероятно, XII веком, но заключенное в них мистическое знание — гораздо более древнее. По своему характеру близко к ним стоит так называемая «Книга Талиесина», написанная или, скорее переписанная где-то в XV веке. Множество попыток опровергнуть подлинный, древний характер мифологического материала, содержащегося в этих рукописях, провалились, они были предприняты литераторами, в большинстве своем не знакомыми с наукой, занимающейся мифологиями.
Вопрос о сохранении друидического знания в бардовской поэзии Уэльса — из числа тех, что обсуждался с необычайным жаром. Одним из самых первых сторонников наличия здесь преемственности был о. Эдвард Дэйвис, который в своей книге «Мифология британских друидов» бескомпромиссно и беззаветно отстаивал эту точку зрения. Было достаточно убедительно доказано Нэшем и его соавторами
{34}, что сделанные Дэйвисом переводы древних валлийских поэм — несколько неточные и искаженные, а его заключение о существовании до недавнего времени «Гелио-Аркитской» религии
[6]
в Уэльсе — достаточно абсурдно. Но учитывая, что «переводы» его критиков равно плохи, а их взгляды равно необоснованны, ему следует сделать скидки. Его теории были позднее развиты достопочтенным Алджерноном Хербертом в его анонимных работах «Британия после римлян» (1836) и «Неодруидическая ересь» (1838), в которых он выразил мнение, что приверженность друидов старому язычеству вызвала раскол в британской церкви и послужила оформлению неодруидической ереси.
Их оппоненты указали не только на то, что большинство этих переводов неточны, но также на то, что многие места в источниках, которые, как считалось, имеют мистическую или мифологическую природу, на самом деле — христианского происхождения. Но при этом они зашли слишком далеко — по сути, настолько далеко, насколько Дэйвис и Херберт зашли в противоположном направлении. Правда заключается в том, что после методологического просеивания и тщательного научного исследования валлийских поэм в «Книге Талиесина», «Красной Книге Хергеста» и «Черной Книге Каермартена», а также в сказаниях Мабиногиона, там еще сохраняется остаток мистического и мифологического материала, который невозможно объяснить методами упомянутых критиков.
