Папенькин камердинер Жорж как раз ввел в гостиную Эмбриона —
разбудили-таки ради Митиного возвращения.
Старший братец был причесан, наряжен во все лучшее, руки
держал по швам.
— Проси Митю, чтоб не забывал тебя, не оставлял своим
попечением, — велела ему маменька. — От него теперь будет зависеть твое
счастье.
Эмбрион так и сделал. Поклонился чуть не в пояс, назвал
«Дмитрием Алексеевичем» и на «вы». Митя прислушался к своему сердцу — не
шевельнется ли братское чувство. Не шевельнулось.
Маслов зевнул, перекрестил рот.
— Охохонюшки. Однако время к полуночи. Спасибо, голубушка
Аглая Дмитриевна, за чай. Очень у вас вишневое варенье хорошо. Пойду бока
отлеживать. Уснуть не надеюсь — старческая бессонница. Так, поворочаюсь, помну
перину. Дозволит Господь — подремлю часок. А завтра раненько сядем с Митюшей в
мои саночки, стегну лошадок и стрелой в Питер.
— Сами стегнете? — удивился Митя. Вспомнил заодно и некое
иное стегание, слегка покраснел. Будет об том казусе разговор в дороге иль нет?
— Сам, лапушка, сам. Люблю троечкой править, да чтоб с
колокольцами, да с посвистом. Я ведь не немец какой, русский человек, и из
самых простых. Батька мой лавчонку седельную держал, я же вот в тайные
советники вышел. Но корней своих не стыжусь. И, как иные парвенюшники,
пышностью худородства не прикрываю. Попросту люблю ездить, без холуев. Отлично
прокатимся, Митрий, вот увидишь. Тебе понравится.
Нет, Мите это совсем не понравилось.
— Что, и охраны у вас нет? — насторожился он.
Прохор Иванович засмеялся:
— Зачем охраннику охрана? Не бойся, со мною никто тебя не
тронет.
— А разбойники? — спросил Митя, думая вовсе не про
разбойников — про Великого Мага и его рыцарей. — По лесам-то пошаливают.
He испугался тайный советник разбойников. Сказал:
— Ничего. Бог не выдаст, свинья не съест.
Вот какой легкомысленный.
С тем и разошлись по спальням. В гостиной только папенька с
маменькой остались — чтоб помечтать вдвоем о будущем счастье.
* * *
Мите было не до сна. Оказавшись один, он разволновался еще
пуще.
Вдвоем с Масловым до Петербурга ехать? Как бы не так! Если б
с Данилой, то нестрашно, а этот облезлый разве защитит, если что? Сколько их
там, Авраамовых и Фаустовых братьев, меж Москвой и Петербургом? Это когда еще
до них весть дойдет, чтоб «бесеныша» не трогали.
Нужно тайному советнику про Орден Сатаноборцев рассказать.
Ну конечно! Раз он такой враг масонства, ему и карты в руки. Гонялся за
хорошими масонами, теперь пускай погоняет плохих. Опять же личность Великого
Мага ему будет куда как интересна.
В спальню Митю отвели папенькин Жорж (он же Егорша) и
Малаша. Пока вели, ругались, кому маленького барина раздевать, однако он
отправил обоих, сказал: сам.
Успел только кафтан снять, тут мысли и накатили — сначала
тревожные, потом дельные.
К Прохор Иванычу, немедля!
Стал обратно натягивать кафтан — на пол из-за обшлага выпал
бумажный прямоугольник.
Что это? Государынина реликвия? Нет, та в кармане.
Ах да, это Данила сунул. На память.
Письмо от Великого Мага, вот что это было такое. Очень даже
кстати — пусть Маслов не думает, что ребячьи фантазии.
Митя развернул бумагу, чтобы прочитать еще раз, уже
собственными глазами. Но еще прежде того взглянул на красневшую понизу печать.
Вот он, значит, какой — Знак Усекновения. На первый взгляд цветок с лепестками,
вроде ромашки. А если приглядеться, никакая это не ромашка, а два креста с
утолщенными, округлыми концами: обычный крест и косой, андреевский. Выходит,
Великому Магу дьяволовы меты такими вот знаками прижигают. Чудно!
Хотел было читать, но снова посмотрел на печать. Где-то он
уже видел этот красный цветок. На каком-то странном, неподобающем для цветка
месте.
И было Митридату видение: белое гузно с сине-красными
полосами от плетки, и на копчике — игривая ромашка.
Ах!
Кафтан сам собой выскользнул из рук на пол. Митя же
почувствовал, как подгибаются колени, и еле-еле, на полусогнутых ногах,
добрался до стула. Рухнул.
О, Пресветлый Разум!
Не от содомского разврата у тайного советника Маслова на
приватном месте наколот знак, ошибся кнутобоец Мартын. И понятно теперь, отчего
Прохор Иванович последним из придворных, вопреки моде, в парике ходит. Что есть
Люциферовы меты? Известно: рога и хвост. Их-то и «отсекают» Великому Магу.
Где-то на темени или на макушке, под волосами, должны быть у Маслова еще два
таких знака — от усекновения рогов.
Но как же так? Выходит, Великий Маг — не Метастазио?
И Митю главный сатанофаг хочет истребить не из-за подслушанного
на дворцовой печи разговора?
Тогда за что?
Чем не угодил царский воспитанник начальнику Секретной
экспедиции?
Очень просто, ответил сам себе Митридат. В этой самой
ромашке причина и состоит. Он увидел то, чего никому видеть не положено. Должно
быть, тайный советник решил: мальчишка образован и смышлен не по годам… Нет,
это слишком лестно. Не в Митиной смышлености дело. Испугался Маслов, что отрок
станет болтать, какое украшение у государственного человека на заднице. Кто о
Знаке Усекновения слыхом не слыхивал, посмеется да забудет, но если слух о
пикантной причуде секретного начальника дойдет до человека сведущего, тут
Маслову и конец.
Легко ли: охранитель августейшей безопасности — глава
тайного ордена. Гонитель вольных каменщиков сам — наисекретнейший из масонов!
Не сносить тогда Прохору Ивановичу головы.
Никогда еще Митина мысль не работала так резво, даже в
момент произведения математических исчислений.
Как хитер Маслов, как предусмотрителен! Все ложи разогнал, а
свой орден укрепил. Собирая по поручению императрицы сведения о тайных
обществах, должно быть, заранее присматривался, кто из фигурантов может быть
ему полезен.
Полезен для чего?
Ясно, для чего. Ведь Фондорин сказал, чего хотят ложные
масоны — власти.
Митя зачесал в затылке. Что-то тут не складывалось.
Разве может какой-то Прохор Иваныч, сын лавочника, получить
власть над Российской империей?
