Князь рассмеялся, будто Данила произнес не вполне приличную,
но довольно смешную шутку.
— Мне известно лишь, что прежний Великий Маг в позапрошлом
году умер, назначив себе преемника. Кто он таков, знает лишь один человек — сам
преемник. Ведь члены Капитула видят Великого Мага всего один раз, на церемонии
посвящения, причем он не снимает маски. Потом они лишь получают от него наказы
и послания. У меня как Авраамова брата в подчинении три рыцаря третьего
градуса, имена которых вам знать незачем. Надо мною же поставлен Фаустов брат,
которого я вам тем более не назову. Письмо Великого Мага пришло ко мне от него,
по эстафете.
Данила снова схватил губернатора — на сей раз за локоть.
— Рассказывайте, что было в письме! Нет, лучше покажите.
— Не верите? — горько усмехнулся Долгорукой. — Не
воображаете ли вы, что я сам, по собственному произволу, вздумал гоняться с
булатом в руке за мальчишкой? С моей-то подагрой! Хорошо, следуйте за мной.
Письмо в кабинете. Но одно условие. — Он покосился на Митю. — Этот должен быть
всё время рядом, не отпускайте его.
— Да уж не отпущу, — пообещал Фондорин, взял Митридата за
руку и тихонько пожал: не бойся.
А Митя уже не боялся. С Данилой чего боятся? Только вот
голова шла кругом. Какие еще сатанофаги? Какой Маг? Что им нужно от семилетнего
человека?
Снова шли чередой пустых комнат. И Долгорукой, и Фондорин
прихрамывали — первый из-за подагры, второй по причине половинной обутости.
Князь искоса взглянул на Данилины ноги.
— Вы уже собирались ложиться? Но почему в библиотеке? Разве
не хороша отведенная вам комната?
— Не о том говорите! — грозно прикрикнул на него Фондорин. —
Я должен видеть доказательство, что вы не лжете!
В кабинете губернатор открыл потайной шкафчик, спрятанный за
портретом государыни, вынул шкатулку, из шкатулки узкий пакет. Поцеловал его,
передал Даниле.
— Вот, читайте сами.
Фондорин развернул письмо, пробежал глазами. По его лицу
пробежала брезгливая судорога.
— Ага, кажется, я знаю, кто у вас Маг. Послушай-ка, Дмитрий,
сию любопытную эпистолу.
«От Отца и Великого Мага Членам Капитула, а равно с ними
Фаустовым и Авраамовым братьям, обретающимся в Столицах и на дороге меж оными,
в Новгородском и Тверском наместничествах. Дело, коему мы служим, в смертной
опасности. Неисчерпаемы козни Сатаны. Ныне отправил он, чтобы погубить нас,
своего порученца, который обличьем малый отрок, сутью же бес. Опознать его так:
ростом он аршин и три вершка, лицо круглое, волос коришнев, глаза карие, а
особливо приметен Люциферов знак на голове — седой круг в полтора вершка, и
говорит он не как малые дети говорят, а по-ученому. Повелеваю отыскать сего
бесовского карлу, который следует из Санкт-Петербурга в Москву, и, едва
завидев, сразу истребить. Речей его не слушать, ибо они полны лжи и соблазна.
Раздавить без малейшего промедления, отнюдь не сомневаясь, как ядовитую гадину.
Братьям градусов ниже Авраамова, не принесшим высоких обетов, тож приказать
искать бесенка, однако же чтоб ничего противу него не предпринимали, а того
наипаче не вступали с ним в разговор, лишь сообщили старшему над собой рыцарю.
Тот же должен уничтожить вражонка сам, своею рукой».
Внизу двойной крест, он же Знак Усекновения — печать
Великого Мага, мне про нее рассказывали. Ну, что ты на это скажешь, Дмитрий?
— Неужели…? — ахнул Митридат.
— Похоже на то. Ловок наш черноглазый приятель, а? И в самом
деле маг, циркист. Ему б на ярмарке фокусы показывать!
У Мити внутри всё похолодело. Это же Метастазио, неугомонный
итальянец! Мало ему власти, какой обладает Фаворитов наперсник, он еще,
выходит, Великий Маг тайного ордена!
— Но князь-то, князь хорош! — покачал головой Фондорин. — А
Мирон Любавин? Ведь просвещенные люди! Какие посланцы Сатаны, какие бесенята? Опомнитесь,
ваше сиятельство! Не при Игнациусе Лойоле живем, осьмнадцатый век на исходе!
— Какие посланцы Сатаны? — Давыд Петрович сделал вид, будто
удивлен нелепостью вопроса. — А кто ж, по-вашему, пол-Европы кровью залил? По
чьему наущению на родине Просвещения головы, как капустные кочаны, с плахи
летят? Это он, Враг Человеческий, его происки! Чует, что его время близко. Я в
Бога не верю, а в Диавола верю, потому что вижу дела его ежечасно, Божьих же не
узреваю вовсе. Кругом зло, стяжательство, не правда, попирание слабого сильным.
Где ж тут Бог? Нет, сударь мой, мы, люди, принуждены воевать с Сатаной
одни-одинешеньки, никакая высшая сила нам не поможет. А Сатана хитер,
изобретателен, многолик. Пугачев кто был, не его посланец? А граф Калиостро?
Иль недавние Марат с Робеспьером? Сатаноборцы тщатся возвести фортецию гармонии
и благонравия, а Нечистый подводит апроши, закладывает мины. Дьявол — он не с
копытами и не с рогами. То обернется сладкоречивым мыслителем, то прекрасной
девицей, то почтенным старцем. Иной же из человеков однажды проснется поутру и
обнаружит Сатану в зеркале, глядя на собственное отражение. Потому что Сатана и
внутри нас! Так стоит ли удивляться, что он избрал для своих нужд плоть
ребенка? Куда как хитро, кто станет опасаться невинного дитяти?
— Да зачем? Для какой такой надобности? — воздел руки
Данила. — Что за добровольное ослепление!
— Не знаю, — отрезал Долгорукой. — Мне довольно того, что
это ведомо достойнейшему и мудрейшему из нас, Великому Магу. А слепец, сударь
мой, вы. Чертенок вас околдовал, как еще прежде околдовал Павлину. Да очнитесь
вы! Не удерживайте меня, а лучше помогите раздавить этого василиска!
Посмотрите, какие у него глаза! Разве у детей бывают такие глаза?
Он указал дрожащим перстом на Митино лицо.
Данила посмотрел, вздохнул.
— Да, глаза для семилетнего мальчика необычные. Чересчур
печальные, потому что в свои малые годы Дмитрий уже видел много злого и
мерзкого… Хороша у вас выйдет крепость гармонии и справедливости, если на
строительный раствор вы употребляете кровь детей. Подумайте об этом на досуге.
Он выпустил князев локоть и отступил назад.
— Я не трону вас, хоть вы и заслуживаете кары. Благодарите
вашу племянницу. Но я требую, чтобы вы немедленно доложили по вашей эстафете:
искомый отрок найден, посему охоту на него следует сей же час прекратить.
— Невозможно! Несчастный, вы не понимаете…
