— Нняку, — весело повторила она. — Скушать нняку и сделать
бяку. Старому другу. Куцый с Олежеком такие старые друзья, что просто люди
столько не живут, сколько они дружат. У меня бы такой дружок точно на свете не
зажился. Куцый на нняку уже лапу положил, отдавать не хочет. А моему клиенту
обидно, вот он меня на помощь и позвал, чтобы я ему в этом помогла. И я помогу,
с твоей помощью. Куцый, конечно, дядька бронебойный, не то что ты, но и у него
имеется хрупкое местечко. Что характерно — точно такое же, как у тебя. Этакая
маленькая точка, как, знаешь, в закаленном стекле: если в нее попасть,
пуленепробиваемое стекло рассыпается вдребезги. Точка под названием «дочка».
Снова засмеялась — так ей нравилось собственное остроумие.
— Вы говорите про Миранду? — похолодев, спросил Фандорин.
— А ты знаешь у железного доктора другую болевую точку? —
деловито сдвинула брови Жанна. — Подскажи. Ах, ты, должно быть, про горячо
обожаемую супругу…
Ничего подобного Николас в виду не имел и ужаснулся самому
предположению.
Но специалистка по болевым точкам пренебрежительно
скривилась.
— Инга не подходит. Куцый когда-то обожал ее, но это в
прошлом. По имеющейся у меня информации, старушка ему поднадоела. Он завел себе
на стороне цыпулю, но и та для наших целей тоже не функциональна. Не тянет на
болевую точку.
— Какая же Инга старушка? — удивился Фандорин и прикусил
язык: получалось, что он все-таки лоббирует госпожу Куценко на роль жертвы.
— Да ей столько же лет, сколько Олежеку и Куцему. Они
ровесники-ровесники, девчонки и мальчишки. Одни пели песенки, одни читали
книжки. Короче, одноклассники. Что, непохоже? Так ведь Куцый у нас — великий и
ужасный Гудвин, Волшебник Изумрудного Города. Что же он, по-твоему, для других
старается, а свою женушку забудет? Вон какую куколку вылепил. Только, похоже,
надоело ему собственный продукт обожать. Нет, Ника, жена не годится. Нужна
дочурка. Вот на ком у Куцего точно крыша съехала.
— Пожалуйста, не называйте меня Никой, — болезненно морщась,
попросил он.
В салоне погас свет, и через несколько секунд донесся
восторженный гул — наверное, внесли торт со свечками.
— Как скажете, Николай Александрович. — Жанна вдруг
сделалась совершенно серьезной. — Если хотите — буду обращаться на «вы». Только
смотрите, не задурите в последнюю минуту. Мой клиент ведет очень большую игру,
в которой вы даже не пешка, а так, пылинка на шахматной доске. Дуну, и вас не
станет. Вместе с вашими болевыми точками.
Она помолчала, чтобы он вник. И Николас вник, опустил
голову. Жанна взяла его за локоть, стиснула. Хватка у нее была цепкая, совсем
не женская.
— Теперь внимание. Сегодня, когда гости разъедутся, Куценко
с женой укатят в Москву. Завтра утром у них важная встреча. Прилетает его
партнер, председатель совета директоров фармацевтического концерна
«Гроссбауэр». Здесь останутся только двое охранников. Пойдем прогуляемся. Я вам
кое-что покажу.
Неспешным шагом она повела его по коридору налево,
останавливаясь у развешанных по стенам гравюр. Ничего подозрительного — обычная
праздная прогулка. Навстречу шел официант с подносом, уставленным бокалами с
шампанским. Жанна взяла один, пригубила. Николасу же было не до вина.
У двери, про которую он знал лишь то, что она ведет на служебную
лестницу (как-то не было повода заглянуть), Жанна задержалась. Вынула из
сумочки ключ, и через секунду они были уже с другой стороны.
— Так. Теперь наверх, — сказала она. Шагая через две
ступеньки, поднялась на третий этаж, без малейших колебаний повернула в один
коридорчик, потом в другой, который упирался в дверь с надписью «Мониторная».
Жанна перешла на шепот:
— Ровно в половине шестого утра вы войдете вон в ту комнату.
Держите ключ. — В руку Николаса легла магнитная карточка. — Сейчас там сидит
охранник, но он уедет вместе с Куценко. Мониторы будут переключены из режима
наблюдения в режим автоматической сигнализации. Итак, входите, нажимаете на
пульте. третью кнопку слева в нижнем ряду. Потом тихонечко выходите и
возвращаетесь к себе. Вот и всё, что от вас требуется. Запомнили?
— Половина шестого. Третья слева в нижнем ряду, — тоже
шепотом повторил он. — А что это за кнопка?
— Она отключает детекторы на одном участке стены. Совсем
маленьком, но мне хватит. И всё, Николай Александрович, мы с вами будем в
расчете. Живите себе дальше, растите своих «зверят».
Они пошли обратно: впереди Жанна, сзади бледный Фандорин.
На лестнице он тихо спросил:
— Вы собираетесь похитить девочку? Что с ней будет?
— Ничего ужасного. — Жанна подняла палец, приложила ухо к
двери, прислушалась. — Можно. Выходим.
Вот они уже снова шли по ковру. Остановились перед гравюрой
с изображением какой-то парусной баталии.
— Ничего с вашей ученицей не случится, — повторила Жанна. —
Если, конечно, Куцый не окажется монстром, для которого деньги важнее
единственной дочери.
— Нет, — покачал головой Ника, желая сказать, что не сможет
выполнить ее задание. Она удивленно посмотрела на него.
— Что «нет»? Вы думаете, что он недостаточно хороший отец? —
И после паузы добавила, с угрозой. — Или это вы недостаточно хороший отец?
— Не считайте меня идиотом. Как только я исчерпаю свою
полезность, вы меня убьете.
Его слова почему-то снова привели ее в легкомысленное
настроение.
— Ну и что? — прыснула она. — Зато ваши дети останутся живы.
— И тут уж прямо зашлась в смехе. — А может, еще и не стану вас убивать. Зачем?
Разве вы мне опасны? Только знаете что, на вашем месте я бы убралась
куда-нибудь подальше. Знаете, какие они, чадолюбивые отцы? Если Куцый
раскопает, как всё произошло, он вам сделает хирургическую операцию. Без наркоза.
Отсмеявшись, Жанна сказала:
— Всё, пойду, а то Олежек взревнует. Пока, папаша.
И удалилась, грациозно покачивая бедрами.
Николас же прижался лбом к стеклу гравюры и стоял так до тех
пор, пока не услышал голоса — еще кому-то из гостей вздумалось полюбоваться
старинными картинками.
