Стараясь не выдать волнения, Фандорин спросил:
— Какая же может быть конкуренция между косметическими
клиниками и аптеками? Скорее сотрудничество.
— Вот и я тебе говорю, Куцый, — засмеялся Ястыков. — Ты бы
лучше со мной сотрудничал, а не бодался. Гляди, уши на нос натяну, как в пятом
классе.
На мгновение лицо Мирата Виленовича исказилось странной
гримасой, но, может быть, Николасу это показалось — Куценко весело двинул
однокашника локтем в бок.
— Что ж ты один? Не узнаю грозу сералей и борделей!
— Почему один? Я с дамой. Сейчас познакомлю — супер-класс.
— Ну, и где твой супер-класс?
Ястыков оглянулся.
— Ее внизу твоя подхватила, повела гостиную показывать.
Инга-то цветет! Счастливчик ты!
И снова лицо хозяина дома дернулось теперь уже совершенно
явственно.
Криво улыбнувшись Ястыкову, Мират Виленович попросил
Фандорина:
— Николай Александрович, не сочтите за труд. Спуститесь,
пожалуйста, вниз и скажите жене, что я поднимусь с Олегом Станиславовичем в
кабинет, но к выносу праздничного торта мы непременно спустимся.
Подавив порыв низко поклониться и прошелестеть: «Слушаю-с,
ваше сиятельство», Николас отправился на первый этаж. Раз ты обслуживающий
персонал, умерь гордыню, знай свое место.
Инга и спутница неприятного Ястыкова были в гостиной —
стояли перед портретом личного дворянина Конюхова.
Заслышав шаги, гостья, высокая брюнетка в алом платье с
глубоким вырезом на загорелой спине, обернулась.
Ника покачнулся, ухватился за дверной косяк.
Это была Жанна!
Время и пространство переключили регистр и перешли в иное
измерение, так что ровный, безмятежный голос Инги Сергеевны казался звучащим
откуда-то из иного мира, из позапрошлого столетия:
— Заметьте, что неуважение к предкам есть первый признак
дикости и безнравственности…
Глава 16
Бригадир
— Дмитрий, будет безнравственно, если ты и дальше станешь
хранить молчание о причинах твоего бегства из Петербурга, — строго молвил
Данила, едва дормез отъехал от площади.
Митя стоял на коленках, забравшись на заднее сиденье, и
смотрел в окно: на поручика-гатчинца, пересчитывавшего полученные за шпагу
деньги, на угрюмого Пикина — тот стоял один, накинув поверх рубахи плащ, и
жадно дымил длинной трубкой. Карету взглядом не провожал, разглядывал землю под
ногами.
— Я не понуждал тебя к откровенности, — продолжил Фондорин
все тем же решительным тоном, — однако же, согласись, что после случившегося я
вправе получить ответы на некоторые вопросы. Первое: кто таков упомянутый
капитан-поручиком Еремей? Второе: почему за тебя обещано вознаграждение, и судя
по всему немалое? Третье: что ты делал Петербурге — один, без родителей?
Четвертое…
Всего вопросов было ровным счетом двенадцать, перечисленных
в строгой логической последовательности, из чего следовало, что занимали они
Данилу уже давно.
— Простите меня за скрытность, мой почтенный друг и
благодетель, — повинился Митридат. — Она была вызвана отнюдь не недоверием к
вам, а нежеланием вовлекать вас в эту не до конца ясную, но опасную интригу.
И Митя поведал своему спасителю всё, как на духу, сам не
замечая, что заразился от лесного философа привычкой изъясняться длинными
грамматическими периодами.
Фондорин изредка задавал уточняющие вопросы, а дослушав,
долго молчал — обдумывал услышанное.
— Рассказанная тобой история настолько запутанна и смутна, —
сказал он наконец, — что, если позволишь, я попытаюсь осмыслить ее суть, а ты
меня поправишь, коли я в чем-то ошибусь. Итак. В законах о российском
престолонаследии еще со времен Великого Петра нет определенности. Государь
вправе назначать себе преемника по собственной воле, не считаясь с
династическим старшинством. Известно, что по насмешке судьбы сам Петр назвать
своего преемника не успел — испустил дух, так и не произнеся имени. С тех пор
монархов на престол возводит не право, а сила. И первая Екатерина, и второй
Петр, и Анна, и младенец Иоанн, и Елисавета, и третий Петр, и Екатерина Вторая
были возведены на трон не законом, а произволом. Неудивительно, что в окружении
Фаворита возник прожект миновать естественную очередность престолонаследия и
сделать преемником императрицы не Сына, который известен упрямством и
вздорностью, а Внука, который по юности лет и мягкости нрава станет воском в
руках своих приближенных. Очевидно, завещание на сей счет уже составлено, но
осторожная Екатерина пока хранит его в тайне, по своему обыкновению выжидает
удобного момента. Однако, как говорится, у мертвых голоса нет. Если Екатерина
сама, еще при жизни, не передаст скипетр Внуку, то едва у нее закроются глаза,
как в столицу явится Павел во главе своего пудреного воинства и займет трон
силой. Тогда всем его гонителям и обидчикам не поздоровится, а в первую голову
самому Фавориту и его приспешникам. Твой приятель Еремей Метастазио умен и
отлично понимает, что время не терпит. А тут еще скудоумный Платон совсем
потерял голову от страсти и затеял сам рубить сук, на котором сидит. Не
сегодня-завтра зуровский неприятель Маслов добудет верные доказательства
Фаворитовой неверности, и тогда случаю его светлости конец. Вот итальянец и
решил сократить земное пребывание императрицы. Она должна умереть поскорее,
пока Зуров еще в силе, но умереть не в одночасье, а после болезни, чтобы у нее
хватило времени утвердить Внука в державном преемничестве. Для этого и
понадобился медленнодействующий яд. Верно ли я понимаю последовательность и
смысл событий?
— Верно! — воскликнул Митя. — О, как верно! Только теперь
интрига Метастазио раскрылась передо мной в полной ясности!
— М-да? — скептически покачал головой Данила. — А мне для
полной ясности чего-то недостает.
— Чего же?
— Пока не могу сказать. Нужно хорошенько всё обдумать. Вот
что, дорогой мой товарищ, не будем торопиться в Москву. Во-первных, надобность
в спешке отпала, потому что погони за нами больше нет. Во-вторых, я обещался
доставить тебя к Павлине Аникитишне, а она едет кружным путем и прибудет к
своему дяде не ранее, чем через два-три дня. В-третьих же, в рассказанной тобой
истории есть некая странность, которую я чувствую, но назвать не могу. Пока мы
досконально во всем не разобрались, я счел бы рискованным возвращать тебя в
родительский дом — итальянцу будет слишком легко отыскать там опасного
свидетеля. У господина Метастазио наверняка есть и другие помощники кроме
Пикина.
