— Нет, Инга Сергеевна, — донесся откуда-то сверху, будто с
самих небес, звонкий, чистый голосок. — Я здесь.
Николас обернулся, задрал голову и увидел над перилами
балюстрады истинного ангела: тоненькое личико в обрамлении очень светлых, почти
белых волос, широко раскрытые голубые глаза, худенькие голые плечи с
бретельками не то от лифчика, не то от комбинации.
— Почему ты там сидишь? И почему неодета?
— Сняла платье, чтобы не испачкать. Тут пылища — ужас. Не
вытирает никто, так я решила тряпкой пройтись, — ответила спрятавшаяся за
перилами нимфа, разглядывая Николаса. — А села, потому что неодетая. Стыдно. Вы
ведь не одна…
Опомнившись, Николас смущенно отвернулся.
— Сейчас поднимусь, принесу тебе платье и туфли. Сэр Николас
не смотрит. Кстати, познакомься. Это гувернер, он будет руководить твоим
воспитанием и готовить тебя к балу.
— Здравствуйте, — проворковал ангельский голос.
Фандорин, не оборачиваясь, слегка поклонился, что было
довольно глупо. Определенно мадам Куценко самой не помешал бы гувернер. Неужто
не могла подождать с представлениями, пока девушка оденется и спустится вниз?
Но вот Мира сошла с небес на землю, и оказалось, что никакая
она не девушка, а девочка, совсем еще ребенок. На вид ей можно было дать лет
тринадцать, да и то без поправки на современную акселерацию. Ее макушка
приходилась магистру где-то на уровне локтя, фигурка была щупленькая, без
каких-либо намеков на женские округлости. Уж во всяком случае, лифчик,
проглядывавший сквозь тонкое батистовое платье, Мире был точно ни к чему.
— Я вас оставляю наедине, чтоб вы могли как следует
познакомиться. Не дичись. — Госпожа Куценко ласково погладила девочку по
кудрявой головке. — Обещаешь?
— Хорошо, Инга Сергеевна.
— Сколько раз говорить, называй меня просто «Инга». Сэр
Николас, я скажу Клаве, чтобы она пришла через десять минут и помогла вам
разместиться.
Когда за хозяйкой закрылась дверь, Мира сделала два шага
назад — не от застенчивости, а чтобы удобнее было рассматривать двухметрового
учителя.
— Вас чё, правда «сэр Николас» зовут? — недоверчиво спросила
она и не удержалась, прыснула.
— Зовите меня «Николай Александрович». И давайте сразу
договоримся: я буду исправлять неправильности вашей речи, а вы за это не будете
на меня обижаться. Идет?
Дождавшись, когда она кивнет, Николас продолжил:
— Первое. Слово «что» по-русски произносится
нередуцированно, то есть полностью: што. Второе. Вместо просторечного «правда»
в данном случае изысканней было бы употребить выражение «в самом деле». И
третье. В беседе с малознакомым человеком, каким я для вас пока являюсь, одного
кивка в знак согласия недостаточно. Нужно обязательно произнести вслух: «Да»
или «хорошо». Вы меня поняли?
— Да. Только не говорите мне «вы», ладно? Я себя на «вы»
покамест не ощущаю.
Мира посмотрела куда-то вниз — Николас подумал, от
стеснения. Но нет, это она украдкой полюбовалась на свои часики. Поймав взгляд
учителя, прошептала:
— Это французские, с настоящими бриллиантами. «Картье»
называются. Папа купил. Ужас какие деньжищи стоят. Правда, красивые? Ой, —
спохватилась она, — я хотела спросить: в самом деле красивые?
Фандорин вздохнул. О, великий и могучий, сам черт в тебе
ногу сломит.
А девочка ему, увы, понравилась. Да и как она могла не
понравиться — такая славная, хорошенькая, и к тому же совсем неиспорченная, а
искренняя, простодушная. И так мило, по-волжски окает. Должно быть, именно это
госпожа Куценко обозвала «жутким прононсом». Вероятно, Мира жила с родной
матерью не в Москве, а где-нибудь в провинции.
Чтобы с самого начала не обозначить себя как педанта и
зануду, Николас не стал придираться к «покамест» и к «ужасу». Подошел к
письменному столу, склонился над компьютером.
— В «Крестики-нолики» играешь? Нравится?
— Воще-то не очень, — призналась Мира и шмыгнула носом. — Но
я ни во что другое не умею. У меня раньше компьютера не было.
— Лучше говорить не мягко «компьютер», а твердо:
«компьютОр». И каким же играм ты хотела бы научиться?
— А вы умеете? В самом деле? — Мира схватила его за рукав. —
Я по телеку видела, там пацаны играли по компьютОру в приключения! Подземелье с
сокровищами, скелеты, а не правильно угадаешь — тебе кранты! Вы в такую играть
умеете?
Он кивнул, глядя в ее ясные, полные радостного ожидания
глаза, и подумал: очень инфантильна для своего возраста, но это делает ее еще
очаровательней.
— Ага, а сами кивнули, — засмеялась Мира. — И «да» не
сказали! Так научите меня играть в приключения? Улыбнувшись, Ника пообещал:
— Научу. Не только играть. Если захочешь, мы будем с тобой
сами придумывать новые игры. Это еще интересней.
Девочка взвизгнула от восторга, подпрыгнула и с меткостью
дрессированного дельфина чмокнула Фандорина точно в середину щеки.
Похоже было, что контакт с ученицей наладился.
* * *
Из «детской», как внутренне окрестил Ника комнату Миры,
гувернера отвели к управляющему усадьбой, уютному усачу Павлу Лукьяновичу с
белорусским выговором и повадками армейского отставника. Он вручил новому
жителю Утешительного ключи от «партаментоу» (апартаментов) и магнитную
карточку, чтобы открывать ворота. Предупредил, что на «террыторыи объекту»
действуют особые правила безопасности, потому что «Мырат Виленовитш большой
тшеловек, а у большого тшеловека и проблэмы большие». Эти слова Павел
Лукьянович сопроводил странным безулыбочным подмигиванием, что, видимо,
означало: шучу, но не совсем.
Следуя за горничной в свои «партаменты», Фандорин видел из
окна, как хозяин выезжает из ворот: впереди джип охраны, сзади еще один, а в
лимузин рядом с шофером сел какой-то человек-гора — ростом с Николаса, но вдвое
шире. Что-то многовато лейб-гвардейцев для светила хирургии, подумал Ника и
спросил, кивнув в сторону великана:
— Личный телохранитель?
— Нет, это секретарь Мирата Виленовича, Игорек, — ответила
горничная, милая женщина средних лет по имени Клава. — Он в Америке университет
закончил.
Должно быть, по футбольной стипендии, предположил Николас.
«Партаменты» оказались, двухкомнатной квартиркой, небольшой,
но вполне комфортабельной. Правда, вид из окон был так себе — на хозяйственные
постройки.
