– Но откуда вы можете знать, что айклит тут проходил? – спросил наконец Трэн.
– Я этого не знаю. Когда встанем на якорь возле Цепи, не будем дожидаться таможенников. Прикажешь спустить лодку, поплывем на Командирский остров. – Экуни положил ладонь на висящий на ремне кошель. – Я заплачу им, и если недавно мимо проплывал айклит, таможенники расскажут. Если его не было – свернем на восток и пойдем вдоль тхайского берега.
– А если они сразу взяли на северо-восток? – проворчал Трэн. – От Беская через Коралловый океан, а не к Таитам?
– Мимо Арок? Там сейчас не пройти. Летом лоза расцветает...
– Но, может, принцессу похитили гаераки? – продолжал настаивать Трэн, понимая, впрочем, что говорит ерунду.
– Ты же видел их там, в дворцовом замке. По-твоему, это были львы? Нет. Да они и не выбираются так далеко на сушу. Я думал над этим, пока мы плыли, думал о том, кто похитил ее. Понять было нетрудно, есть лишь два кандидата.
– Чиорана Третий и брат принцессы?
Экуни кивнул.
– Да, повелитель Тхая или Марич.
– Подплываем, – сказал Трэн и пошел назад.
– Вели спустить лодку, – произнес король вслед.
* * *
Уги-Уги поднимался медленно. Пространство давило на плечи, будто прозрачный слой того желе, из которого состояли глубины Аквалона, однако монарх, хотя и с трудом, уже мог сопротивляться этому давлению, преодолевать его.
Был полдень, светило горело далеко впереди. Кавачи как раз пролетал перед диском, так что монарх отчетливо видел длинный темный силуэт, окруженный золотым ореолом лучей.
И светило, и спутник все еще оставались много выше, но теперь монарх мог сказать, что Кавачи находится между ними: он поднялся так высоко, что крыши домов напоминали квадратные заплатки размером с ноготь, а дворец Рона Суладарского – скопище башенок, окруженных нитью стены. Уги-Уги подавил желание спуститься, найти белого королька и задушить его. Зачем? Скоро белокожий и так умрет: первый небесныйудар монарх решил направить на Да Морана и весь Суладарский архипелаг.
То, что открылось ему через сознания других пауногов, все еще жило в памяти. Это было не просто изображение, неподвижное или движущееся, но набор образов, состоящий как из картинок, так и из новых сведений, описаний, воспоминаний... Некая развертывающаяся во времени ментальная конструкция, позволившая Уги-Уги понять, что именно находится на Кавачи. Он смог выделить из всего увиденного новый образ и соответствующее ему слово, которого никогда не слышал раньше даже от учителя-канструктианца, обучавшего его в детстве всему тому, что знали белые люди: энтропия. Энтропийный. Энтропийная... Если бы у монарха спросили, что слово означает, он бы не сумел толком разъяснить, хотя смутно понимал значение.
И теперь он спешил, желая скорее достигнуть Кавачи, чтобы наказать всех тех, кто когда-либо был непочтителен к нему, всех, кто пытался его обидеть, оскорбить, кто покушался на его власть. КорольМира – Уги-Уги нравилось, как это звучит. Он жаждал побыстрее добиться того, чтобы все, кто остался внизу, стали величать его этим титулом. Пусть даже после того, как он использует энтропийное оружие, население Аквалона уменьшится на треть.
Щупальца покачивались в потоке ветра, питающие крылья развернулись по бокам, поглощая дневной свет, наполняя тело – а оно все еще росло, расползалось во все стороны, как тесто из таза, – теплом и силой. По сравнению с тем, каким он был, когда взлетел из провала, монарх увеличился уже раза в два и продолжал распухать. Оставив позади разоренный Атуй с догорающим дворцом, Уги-Уги миновал пролив, который разделял Монарший остров и Да Морана, пролетел над Туземным городом и Королевской горой. И все это время он поднимался, стремясь к своей цели, которая кружила вокруг светила, висящего над центром мира, над Беспричинным Пятном. Уги-Уги предстояло преодолеть огромное расстояние. Но остановить его было некому.
* * *
Принцессе заткнули рот кляпом, связали ее и посадили в бочку. Перед тем как закрыть крышку, Оли Вырежглаз, склонив к Гельте ухмыляющееся лицо, прошепелявил:
– Ты долшна замереть, понимаешь? Не ишдавать ни жвука, ни единого жвука. Тогда я не шделаю тебе нищего плохого, девощка. А ешли... – Он сжал костлявый кулак и постучал далеко выступающими треугольными костяшками по стенке бочки, на дне которой сжалась принцесса. – А ешли не пошлушаешься меня, Оли жделает тебе што-то ощень, ощень плохое. Ты ше понимаешь, понимаешь, да?
Трюм освещала единственная тусклая лампа, стоящая у ног Вырежглаза, и льющийся снизу свет едва озарял его лицо: от подбородка, щек, носа и бровей вверх тянулись густые тени. Это был он, убийца-акробат в темно-красном трико, это его силуэт склонился над бочонком – и принцесса закрыла глаза, чтобы не видеть его. Крышка со стуком опустилась.
Бочонок стоял между ящиками с копченой рыбой – запах проникал внутрь, от него першило в горле – и тюками с каким-то тряпьем. Почему ее вдруг посадили сюда, хотя до того разрешали даже прогуливаться по палубе, Гельта не понимала.
Она не знала, сколько времени провела в трюме, потому что вскоре потеряла сознание, а пришла в себя, когда Занар Песок нес ее на руках. Он плечом раскрыл дверь каюты и уложил Гельту на кровать. Лицо убийцы расплывалось перед глазами, но девушке показалось, что на нем жалость.
Оглянувшись на дверь, Занар отступил к стене. Вошли трое циркачей: два клоуна в черной одежде и акробат, высокий бледный убийца, облаченный в короткое пальто поверх засаленного темного костюма. Гельта, лежа на кровати, увидела их отчетливо, но потом что-то сместилось, будто все предметы, стены и потолок шевельнулись, тут же заняв прежнее место, – и она поняла, что это пришли Хури Ага с еще одним тхайцем и Оли Вырежглаз. От его вида пленнице вновь сделалось дурно, все вокруг поплыло.
Раздались неразборчивые голоса, затем под затылок просунулась ладонь, приподняла голову. К губам прижалось что-то твердое.
– Пить, – сказал кто-то. – Плена девка пить буде.
Она сделала глоток. Что-то терпкое, с необычным запахом... В голове немного прояснилось.
– Допить совсем, – велел Хури Ага. Оставив чашку в слабых руках принцессы, он отступил от кровати.
Гельта с трудом села. Краем глаза заметила, как стоящий под стеной Занар подался вперед, будто собираясь помочь ей, но глянул на командира и передумал.
Она привалилась к подушкам, едва удерживая чашку так, чтобы остаток лекарства не вылился на платье. Главарь убийц глядел, насмешливо прищурившись, а тхайцы хранили на круглых желтых лицах непроницаемое выражение.
– Видишь, Хури, вще нормально с нашей принчешкой, – прошепелявил Оли. – Ну так долго нам торчать ждешь, а?
Гельта допила лекарство. Она уже поняла, что теперь эфироплан не плывет. Снаружи доносился приглушенный шум, какой можно услышать, если в карете или паланкине подъезжаешь к порту. Принцесса решила, что айклит стал на якорь – но в каком порту? Они могли быть сейчас на Тхае или в Гроше, или возле одного из таитских островов...
