В последние два дня мы отпустили музыкантов – Аня писала сольные песни: «Тандер-Бей» – про уход ее матери и «День товарняков» – про поезда в Девилс-Лейке. Не самая любимая из моих песен, хотя в тексте есть интересные находки.
Окончательный порядок треков был таким.
Первая сторона
Крепче
Дженевив
Тандер-Бэй
Потребность быть тобой
Джулия в судилище снов
Вторая сторона
Сумеешь взлететь
Ты в следующий раз
Дни товарняков
Бульвары в снегу
Я не гибну
Альбом получился уравновешенный. Начинался он и заканчивался песнями, которые с очевидностью понравятся широкой публике. Песни более тонкие были надежно укрыты в середине второй стороны. «Джулия», лучший трек альбома, занимала отличное место. Вторая сторона получила сильное начало.
Опьяненные гордостью, мы погребли нашу размолвку под лавиной любовных восторгов, а затем провели несколько часов в 289-м номере, придумывая дизайн обложки и набрасывая список благодарностей, чтобы, упаси бог, никого не забыть: «Продюсер Джек Уайетт, „Соник Брум Стьюдиос“, Западный Голливуд, Калифорния. Звукорежиссер: Ларри Бреккер. Ассистент режиссера и ответственный за бутерброды: Расс Гибсон. С участием Джо Апрахамяна – с любезного разрешения „Эй-энд-Эм Рекордз“. Особая благодарность С. Дэвису-младшему, С. Куку и всему персоналу отеля „Звезда Пасадены“. Этот альбом Аня Кинг посвящает „Маме, где бы ты ни была“».
А назвать альбом можно было по любой из композиций, тут у нас имелся прекрасный выбор. Ане нравилось «Дни товарняков», я предпочитал «Бульвары в снегу», однако, когда я позвонил в «Эм-Пи-Ар», выяснилось, что название уже выбрано: «Сумеешь взлететь» – и было понятно, почему именно оно. Ничего лучшего для первой записи никому не известной певицы, пожалуй, и не придумаешь. Аня с несвойственной ей покладистостью сразу ответила согласием. Ей хотелось, чтобы альбом продавался.
Мы попрощались с Ларри Бреккером и отправили пленку в Нью-Йорк, Джону Винтелло. Предстояло еще прослушать ацетатную пластинку через самые разные динамики – от пластмассовых приемников для ванных комнат до задних автомобильных колонок – и повозиться с качеством звука на мастер-ленте, но это можно было оставить на потом.
Мы хотели выбраться из «Звезды Пасадены», хоть и успели полюбить отель – при всей его убогости. В Лос-Анджелесе выбор направлений невелик: на юг в Мексику, на восток в пустыню или на север в Сан-Франциско. Мы забросили две сумки в багажник «Форда» и покатили по береговой дороге – Аня тонким, смешным голоском распевала «Давай поедем в Сан-Франциско», и мы хохотали с ней так, что я вывернул не на ту полосу и едва не врезался в огромный грузовик.
Я вырос в обычном доме, который стоял на обычной улице. Отец был торговым агентом, мать, как и большинство тогдашних матерей, домашней хозяйкой. Детей у них родилось пятеро. В последовательности сын-дочь-сын-сын-дочь – Рэй, Сьюзен, Саймон, Джек, Габриэль – я шел четвертым. При таком раскладе четверо детей из пяти становятся почти невидимками – настолько, насколько родителям удается этого добиться. Моя старшая сестра, Сьюзен, занималась мной, как настоящая мать, и рядила в девчоночьи платья, а младшая, Габриэль, смотрела на меня с нескрываемым обожанием. Рэй и Саймон делили одну комнату, я со Сьюзен другую. Когда же старшая сестра доросла до ношения лифчиков, меня переселили к маленькой Габриэль, – в итоге к девочкам мне было не привыкать. Я до четырнадцати лет жил рядом сначала с одной, потом с другой. Сестры – это удовольствие, а вот братья – испытание. Рэй и Саймон знать меня не желали, и я, мечтая пробиться в их компанию, начал допоздна засиживаться в школе, заниматься там музыкой. С деньгами в семье было непросто, однако родители строили на наш счет амбициозные планы. В одиннадцать лет они заставили меня сдать экзамены, и я попал в школу для одаренных детей, где имелось настоящее музыкальное отделение.
Чтобы произвести впечатление на братьев, я выбрал гитару. Школа предоставила мне инструмент и бесплатного преподавателя в лице учителя истории – при условии, что я буду заниматься и фортепиано. Я пел в хоре, мне это не нравилось, если не считать сольные дискантовые партии. Дома, когда Рэй и Саймон принимались бренчать у себя в комнате, я предлагал подстроиться к ним, но они не брали меня в пабы, где играли, пока у меня голос не сломался. Думаю, братья надеялись, что он не только понизится, но и пропадет, однако этого не случилось. К тому времени случилась Ливерпульская революция. Выпускных экзаменов я в школе так и не сдал. Бросил ее в шестнадцать лет, чтобы стать музыкантом.
Таковы сухие факты жизни, которые ты пересказываешь во время долгой поездки, когда слева от тебя шумно бьется о берег Тихий океан, а справа сидит девушка, и ветра Санта-Аны пронизывают ее волосы, и радио старается перекричать мотор. И вот появляются указатели, направляющие водителей к винодельням Сан-Луис-Обиспо. Может, заехать, думаешь ты, попробовать вино? Ты убеждаешь девушку, что теперь ее очередь сесть за руль, обещая в награду отыскать для нее – где-нибудь в Зинфандель-Крик – великолепный салат и хлеб домашней выпечки. Правда, подналечь на вино ей не удастся, но ведь она и пьет теперь только джин.
Да не так уж оно и важно. Ничто не важно. Ты только что завершил самую серьезную работу всей твоей жизни. Записи отпечатают на виниле, и целое поколение людей будет слушать их в общежитиях университетов, в машинах, в квартирах и коттеджах. Ты – король. У тебя есть талант, не очень большой, однако благодаря упорству и труду ты оседлал двадцатифутовую волну удачи. Ты сделал великое дело и получишь за него признание, однако большая его часть достанется девушке, которую ты любишь, – вот она, сидит рядом с тобой.
Кафе в Шардоне-Галч оказывается не совсем таким, на какое ты рассчитывал, – вполне приемлемый, впрочем, стейк с зеленью, – и обслуживает вас не калифорнийка, а здоровенный мужик в комбинезоне из тех, кто обычно ремонтирует всякую технику, – однако вино остается хорошим, сколько его ни выпей. Ты прожигаешь дни, времени у тебя море, а солнце в округе Сан-Луис-Обиспо, знающем только два времени года, 4 января и лето, не заходит никогда.
Ладно, пора возвращаться в машину, чтобы успеть найти хороший отель в Сан-Франциско. Девушка поет «Знаешь, как проехать в Сан-Хосе?», а ты давишь на клаксон, подражая флюгель-горну Бакарака.
Вверх по прибрежной дороге, остановка, десять часов пути. Ты будешь там в восемь. Может, поищем отель на Рашен-Хилл, где ты останавливался с группой, или позвоним супружеской паре, которая тебя приглашала. Что думаешь?
– Хочу очень чистый отель, Фредди. С простынями, белыми и такими накрахмаленными, чтобы кожу царапали.
И по счастливому стечению обстоятельств ты находишь именно такой отель на углу Пауэлл и Калифорнии, неподалеку от Юнион-сквер. Нарядное здание, французские окна с жалюзи. В нем оказывается свободный номер с балконом во двор, с кустами олеандра и аканта. В стоимость номера входит парковка либо завтрак, на выбор.
