Опасность политики Шиндлера, в соответствии с которой он практически не выпускал продукции, заключалась не только в том, что она подрывала его репутацию в Министерстве вооружений. Он вызывал раздражение и у целого ряда других предприятий. Ибо система производства оружия была составлена из отдельных фрагментов: одно предприятие производило гильзы, другое детонаторы, третье снабжало снаряд взрывчаткой и собирало воедино все его компоненты. Таким образом, были основания предполагать, что воздушный налет на один из заводов не нанесет невосполнимый урон производству боеприпасов. Гильзы производства завода Оскара должны были идти дальше по линии предприятий, где они проверялись инженерами, которых Шиндлер не знал и до которых не мог добраться. На Бринлитце же практически отсутствовал контроль качества. Герр директор Шиндлер порой демонстрировал письма с рекламациями Штерну или Финдеру, Пемперу или Гарде, сопровождая их чтение оглушительным хохотом, словно бы авторы рекламаций были персонажами из комической оперы.
Тем не менее в поздней истории лагеря зафиксирована одна очень серьезная неприятность. Утром 28 апреля 1945 года в кабинете Шиндлера оказались Штерн и Метек Пемпер.
В этот день все заключенные в напряжении ждали, чем завершится опасное ожидание, поскольку ходили слухи, что указанием штурмбанфюрера Хассеброка все они приговорены к смерти.
Все случилось в день рождения Оскара: ему исполнилось тридцать семь лет и на столе уже стояла открытая бутылка коньяка, которой предстояло отметить это событие. И тут же на столе лежала телеграмма с завода по сборке боеприпасов под Брно. В ней говорилось, что противотанковые снаряды Шиндлера настолько низкого качества, что полностью провалились на проверочных испытаниях. Они неточно откалиброваны, и, поскольку закалка проходила вне предписанных температурных пределов, в ходе испытаний они разрывались на месте.
Оскар пришел в экстаз, прочитав текст, и протянул телеграмму Штерну и Пемперу. Последний запомнил удивительные слова Оскара:
– Это самый лучший подарок ко дню рождения, который я когда-либо получал. Потому что теперь я знаю: моя продукция никого не убьет!
Этот инцидент свидетельствует о наличии двух взаимоисключающих тенденций – обе из области бреда.
Первая – для бизнесмена и производственника, каким был Оскар Шиндлер, было ненормальным радоваться тому, что он не производит продукции или производит ее низкого качества.
Вторая – та маниакальная неукоснительность немецких технократов, которой они требовали и от других, уже зная, что пала Вена, а войска маршала Конева обнимаются с американцами на Эльбе. Они требовали, чтобы заводик, затерянный где-то в горах, в строгом соответствии с расписанием продолжал осуществлять поставки продукции высокого качества, как того требовал порядок и производственная дисциплина.
Но главный вопрос, который был связан с телеграммой, пришедшей в день рождения, заключался в том, как Оскар Шиндлер пережил те семь месяцев, что предшествовали его юбилею.
В памяти обитателей Бринлитца осталась целая серия инспекций и проверок. Представители секции «О» осматривали завод, на каждом шагу сверяясь с порядком проверки. Точно так же вели себя и инженеры из Инспектората по делам вооружений. Оскар Шиндлер, как правило, приглашал этих официальных представителей к обеду, в ходе которого отличная ветчина и хороший коньяк смягчали их строгие сердца. В рейхе уже мало где приходилось рассчитывать на столь обильные угощения и сытные меню. На бродивших по заводу инспекторов, отрыгивавших запахи алкоголя и вкусной еды, склонившиеся над станками заключенные, пылающие горны, лязг прессов – все производило соответствующее впечатление.
Одна из историй, ходивших среди заключенных, гласила, что среди всех этих официальных лиц однажды попался один, который во всеуслышание заявлял, что уж его-то Оскар не соблазнит ни показным дружелюбием, ни выпивкой, ни закуской! Герр директор перехватил его на лесенке, которая вела из жилого корпуса в цех, и, как гласит легенда, спустил вниз головой по ступенькам, в результате чего гость проломил себе череп и сломал ногу.
В Бринлитце не знали, кто же оказался этим столь крепким орешком из СС. Кое-кто утверждал, что это был сам Раш, глава СС и всей службы безопасности Моравии. Сам Оскар Шиндлер никогда не распространялся на эту тему.
Анекдот этот – одна из тех историй, которые подтверждают: в глазах многих людей Оскар представал всемогущим провидцем, которого ничто не могло застать врасплох.
И надо признать, что заключенные имели право распространять подобные истории, ибо в основе их лежало стремление к торжеству добра и справедливости.
Ибо их мир и Оскар Шиндлер – правитель этого мира существовали на краю гибели.
Но если такие сказки могли как-то утешить их, то и расплата за них могла последовать более чем жестокая.
Одна из причин, по которой все инспекции покидали Бринлитц удовлетворенными, крылась в том, что искушенные рабочие Оскара неустанно придумывали все новые «спецэффекты». Так, данные о температуре печей для обжига изделий фиксировались на температурной шкале. Датчики калибровали таким образом, что, когда стрелка показывала нужную температуру, на самом деле она была на сотню градусов ниже.
«Я уже выслал рекламацию производителю», – всегда мог сказать Шиндлер инспекции. Он безукоризненно играл роль серьезного производственника, озабоченного падением доходов. Он поносил и недостатки цеха, и неквалифицированных немецких мастеров. Он мог без конца склонять трудности «начального периода», давая понять, что, когда с проблемами будет покончено, тонны будущих боеприпасов не заставят себя ждать!
В механических мастерских, у печей обжига все выглядело нормально. Станки, казалось, работают с предельной точностью – на самом деле калибровка их была сдвинута на доли миллиметра. Таких уловок было множество, но инспекторы из отдела вооружения их не замечали и покидали предприятие не только с грузом сигарет и коньяка, но и полные теплого сочувствия к этому прекрасному парню Оскару, которому приходится справляться со столь сложными проблемами…
Штерн всегда утверждал, что в конце эпопеи Оскар Шиндлер просто закупал ящики со снарядными гильзами у других чешских производителей и во время очередной инспекции выдавал их за свою продукцию. Пфефферберг утверждал то же самое. Так, стараниями Оскара, демонстрировавшего ловкость рук, Бринлитц продолжал существовать.
Несколько раз, чтобы понизить уровень враждебности со стороны местных властей, Шиндлер приглашал их представителей на экскурсию по фабрике, за которой следовал обильный обед. И каждый раз на заводе оказывались люди, чей опыт не позволял им хорошо разбираться в производстве боеприпасов.
После того как герру директору пришлось надолго задержаться на Поморской, Липольд и Гофман, руководитель местного отделения партии, принялись писать всем официальным лицам, до которых только могли дотянуться здесь, на месте, в провинции или в Берлине, обвиняя Шиндлера в нарушении моральных норм, в неразборчивых связях, в пренебрежении расовыми законами и так далее. Зюссмут тут же дал товарищу знать о потоке враждебных писем, хлынувшем в Троппау. Тогда Оскар пригласил в Бринлитц Эрнста Хана. Хан был вторым по значению человеком в штате бюро главного берлинского управления, обслуживающего семьи эсэсовцев.
