Позолот поглядел на Слыпня, прикидывая, не лучше ли прикончить его прямо сейчас. Витинари был умен. Иначе он не был бы правителем этого закисающего в собственном хаосе города. Если ты заметил его шпиона, значит, Витинари имено этого и хотел. Хочешь узнать, наблюдает за тобой патриций или нет, просто обернись – и если никого не увидишь, считай, ты под колпаком.
И вдобавок этот проклятый Сдушкомс… некоторые люди не хотят видеть дальше собственного носа. Они… мелковаты для этого.
Использовать клик-башни подобным образом было глупо, но позволить такой шестерке, как Слыпень, пронюхать об этом, было непростительно. Глупо. Глупые мелкие людишки с королевским самомнением, мошенничают себе по мелочи, улыбаются тем, кого обкрадывают, и не понимают о деньгах самого главного.
Черт дернул этого тупого борова Слыпня притащиться сюда. Это немного осложняло ситуацию. Дверь была звуконепроницаемой, ковер легко можно было перестелить, а Игори всегда славились своей надежностью, но почти наверняка кто-то незримый видел, как вошел сюда человек, а стало быть, благоразумнее будет сделать так, чтобы человек отсюда вышел.
– Х-роший ты ч-ловек, Хват Позолот, – проикал Слыпень, неуверенно помахивая полупустым стаканом. Он поставил его на маленький столик с присущей перебравшим людям преувеличенной бережностью, но поскольку из трех изображений столика, скользящих взад-вперед у него перед глазами, он выбрал неверное, стакан шмякнулся на пол. – Пр-шу пр-щения, – заплетающимся языком проговорил он. – Х-роший ты чел-к, такшт отдам я это тебе. Дома хр-нить оп-сно, п-тому что за мной шпионят агенты Витиринанирари. Сжечь тож не м-гу, там все запис-но. Каждая… сделка. Оч важно. Я никому больше не доверяю, все меня ненавидят. Позаботься об этом, лады?
Он извлек потрепанную красную книжицу и трясущейся рукой протянул ее Позолоту. Тот взял ее и раскрыл. Пробежал взглядом содержимое.
– Ты все это записывал, Криспин? – спросил он. – Зачем?
Криспин посмотрел на него с возмущением.
– Все должно быть перед глазами, Хват, – ответил он. – Нельзя зам-сти следы, если не знаешь, где насл-дил. А так… можно все в-рнуть на место, как будто нич-о и не было, – он хотел было постучать пальцем по кончику носа, но промахнулся.
– Я не спущу с этой штуки глаз, Криспин, – сказал Позолот. – Ты правильно сделал, что принес ее мне.
– Эт оч много для меня значит, Хват, – сказал Криспин, переходя на стадию пьяной сентиментальности. – Ты относишься ко мне со всей всерьезностью, не то что Сдушкомс и ост-льные. Я рискую, а они обращаются ко мне, как к грязи. То есть как с грязью. Ужжжасно хороший ты мужжжик. Даж странно, что у тебя есть Игорь, ты ведь такой хороший мужжжик, а Игори… – Он зычно срыгнул. – Говорят, Игори служат только у психов. Ну, у пооолностью поехавших, у всяких там вампиров и вообще. Не в обиду твоему сказано, он у тебя нормальный парень, ха-ха, несколько нормальных парней…
Хват Позолот мягко поднял его на ноги.
– Криспин, ты пьян, – сказал он. – И болтлив. Сейчас я позову Игоря…
– Йа, гофподин? – поинтересовался Игорь за его спиной. Мало кто мог позволить себе такую обслугу.
– …и он отвезет тебя домой в моей карете. Игорь, передай его в целости и сохранности с рук на руки его лакею. Ах да, а потом не мог бы ты разыскать моего коллегу господина Грайля? Передай ему, что у меня есть для него поручение. Доброй ночи, Криспин, – Хват потрепал его по пухлой щеке. – И не волнуйся ни о чем. Завтра утром все эти мелкие тревоги попросту… исчезнут. Обещаю.
– Ужжжасно хороший мужжжик, – радостно пробубнил Слыпень. – Для иностранца…
Игорь отвез Криспина домой. За время пути тот успел достичь стадии беззаботного опьянения и вовсю горланил куплеты, которые насмешили бы разве что игроков в регби и детей младше одиннадцати, чем перебудил всех соседей – еще и потому, что в который раз заводил по кругу куплет про верблюда.
Потом Игорь вернулся домой, распряг карету, отвел лошадь на конюшню и направился к небольшой голубятне за домом. Голуби там были большие и жирные, не то что полудохлая падаль с городских крыш. Он выбрал одну упитанную птицу, проворно нацепил ей на лапку серебряное кольцо с посланием и подбросил ее в ночное небо.
По голубиным меркам анк-морпоркские голуби были отнюдь не глупы. Глупость в этом городе сокращала продолжительность жизни. Так что голубь вскоре должен был отыскать крышу господина Грайля. Единственное, что раздражало Игоря, – ему никогда не возвращали его голубей.
Старые конверты разлетались во все стороны, когда Мокриц сердито шел, но чаще – сердито пробирался по заброшенным помещениям Почтамта. Ему хотелось крушить стены. Он был в ловушке. В ловушке. А ведь он так старался… может, это место действительно было проклято. И имя этому проклятью было Грош…
Мокриц открыл дверь и очутился в просторном каретном дворе, который подковой огибал здание Почтамта, был до сих пор в рабочем состоянии. Грош объяснил, что, когда почтовая служба потерпела крах, транспорт уцелел. Он пользовался спросом, был хорошо налажен, и к тому же в конюшнях были десятки лошадей. А лошадей не запихнешь под половицу и на чердак не свалишь. Их нужно кормить. С горем пополам эти обязанности взяли на себя сами возницы и теперь занимались пассажирским извозом.
Мокриц смотрел, как полная карета выкатывалась со двора, когда краем глаза заметил наверху какое-то движение.
К клик-башням быстро привыкаешь. Иногда складывалось ощущение, что на каждой крыше торчит по штуке. Чаще всего это были новомодные заслонки, введенные «Гранд Магистралью», но ручные и даже флажковые семафоры старого образца все еще были в ходу. Они, однако, работали медленно и только в пределах видимости, так что частокол новых башен постепенно их вытеснял. Если вам нужно было что-то посерьезнее, вы могли обратиться в одну из маленьких компаний и арендовать там персональную башенку с постоянной горгульей, которая следила за входящими сообщениями и перенаправляла их на другие башни, а если в деньгах не было недостатка, то и со специально обученным оператором. Любой каприз за ваши деньги. Мокриц не разбирался в технике и не интересовался ею, но если он правильно понимал, обдирали клиента при этом как липку, точнее, как целую рощу.
Но эти мысли вращались сейчас у него в голове вокруг другой, главной мысли, как планеты вращаются по орбите вокруг солнца: Откуда у нас семафорная башня?
На крыше точно была башня. Он видел ее и слышал вдалеке щелканье заслонок. И Мокриц готов был биться об заклад, что видел чью-то голову, но та тут же скрылась из вида.
Зачем нам нужна здесь башня и кто ее использует?
Мокриц опрометью побежал внутрь. Он нигде не видел лестниц, ведущих на крышу, но нельзя было знать наверняка, что скрывалось за толщей писем в конце заваленного коридора…
Он протиснулся по узкому проходу, заставленному мешками писем, и очутился в помещении, откуда выходили на задний двор большие двойные двери на засове. Там была лестница, и она вела наверх. Небольшие противопожарные лампы разливали в темноте лужицы света. Почтамт как он есть, подумал Мокриц: в Уставе сказано, что лестницы должны быть освещены, и они освещены, даже если по ним никто не ходит уже десятки лет – кроме Стэнли, который зажигает лампы.
