От его биографии бросает в холодный пот.
Алоиз был щуплым брюнетом с курчавыми волосами,
Малорослым и кривобоким – одно плечо выше другого.
Несоответствие типу арийца усугубляло его свирепость,
Он усердствовал больше других,
Чтоб доказать чистоту своей крови.
Но в остальном Брюннер был вполне банальным субъектом,
Начисто обделенным харизмой, с тонким гнусавым голосом.
И все же, увидев хоть раз, его трудно было забыть.
Свидетельства о его извращенной жестокости общеизвестны.
Безжалостный, грубый, он постоянно носил перчатки
Из страха дотронуться до еврея.
* * *
После войны ему удалось бежать.
Раздобыв поддельные документы, он добрался до Сирии.
Семья Эль-Ассад взяла его под крыло, у них общие интересы —
Он консультировал их по части пыток.
В конце концов его разоблачили,
И на его арест был выписан международный ордер,
Но сирийские власти так его и не выдали.
Агенты Моссада хотели выкрасть его, как Эйхмана.
Брюннера нужно было похитить, чтобы судить в Израиле,
Но они не смогли проникнуть в Дамаск.
И тогда ему выслали почтой бандероль со взрывчаткой.
Брюннер лишился глаза и пальцев правой руки,
Однако по-прежнему жил на покое в Сирии.
В 1987-м он дал интервью журналисту «Chicago Sun-Times».
По поводу истребленных евреев он заявил:
Все они заслужили смерть, ничего, кроме смерти,
Ибо это отбросы общества и приспешники Сатаны.
После чего добавил: я поступил бы сейчас точно так же!
Брюннер умер в середине девяностых,
Находясь до последнего вздоха под защитой сирийских властей.
* * *
После «успехов» в Греции и в Дранси Брюннер пожаловал в Ниццу,
Расположив свой штаб в отеле «Эксельсиор».
Это рядом с вокзалом, тут удобно держать евреев
перед отправкой в лагерь.
На здании этой гостиницы теперь есть памятная табличка.
Внутренний двор недоступен извне и очень похож на тюремный,
Поскольку со всех сторон его окружают дома.
Кто-кто из жителей Ниццы мог смотреть в этот двор из окон —
Так сказать, из первых рядов – на жуткое зрелище казней.
Брюннера наверняка возбуждало присутствие публики,
Его палаческий дух нуждался в ее восхищении.
Он сформировал бригаду из четырнадцати подчиненных,
Нечто вроде коммандос – охотников за евреями,
Надеясь, что в префектуре выявит всех без труда.
Однако префект Шеньо уничтожил все нужные списки,
А Брюннеру заявил, что их увезли итальянцы.
Эту святую ложь никак невозможно проверить.
Шеньо таким образом спас многие тысячи жизней.
В ярости Брюннер начал лично охотиться на евреев.
Некоторые бежали, надеясь пройти через горы в Италию.
Если бы не хромота Александра, они поступили бы так же,
Но ему не под силу такой переход,
А кроме того, Шарлотта уже на пятом месяце.
И они решили остаться, укрывшись вдвоем в «Эрмитаже».
Усадьба так велика, никто их тут не заметит.
Брюннер назначил большую награду за каждый донос на евреев.
Не прошло и дня, как в отель поступили первые письма,
И потекли доносы.
Немцы взялись за работу.
Лучше хватать добычу прямо в постели, пораньше с утра.
Во двор «Эксельсиора» сгоняли растерянных стариков в пижамах
И женщин, – этих подвергнут осмотру немецких врачей.
Если они красивы, их тут же стерилизуют
И увезут на Восточный фронт, в солдатские бордели.
Но Брюннер все еще был недоволен,
Он хотел все больше, и больше, и больше.
Допрашивал арестованных с невероятной жестокостью,
Заставляя их выдавать членов своих семей:
Каждый еврей на счету.
Узнал, что в сельской гостинице живет известный писатель —
Тристан Бернар, ему было уже под восемьдесят.
Хозяин отеля негодовал, возражая против ареста,
Но тщетно: Бернара схватили и увезли вместе с женой.
Сначала их отправили в Ниццу, оттуда в лагерь Дранси
И выпустили только после ходатайств Гитри и Арлетти
[30]
.
7
В Греции Брюннеру удалось депортировать
До пятидесяти тысяч евреев,
Здесь же, как он ни усердствовал, далеко до таких успехов —
Арестованных набралось всего-то чуть больше тысячи.
К счастью, доносы исправно шли непрерывным потоком:
Слава богу, еще хватало французов, всегда готовых к услугам.
Утро двадцать первого сентября сорок третьего года.
На сей раз это был не почтовый донос, а телефонный звонок.
Некая молодая женщина…
Еврейка, беженка из Германии,
Проживает в Вильфранш-сюр-Мер, говорит аноним.
…
Дом называется «Эрмитаж».
Эрми… как?
«Эрмитаж».
Спасибо, я записал. Прекрасно!
Удачного дня и еще раз спасибо!
Не за что, я всего лишь исполнил свой долг.
Обычный донос среди сотен других…
Вот так оно происходило —
Донос без всякой причины.
Или все же причина была?
Но какая?
Шарлотта и Александр ничем никому не мешали,
Жили тихо, словно отшельники.
Может, кому-нибудь приглянулся их дом?
Нет, эта причина абсурдна —
Никто после них не владел «Эрмитажем».
