Растерянная Шарлотта отвечала ему невпопад.
На вопрос: вы видели «Метрополис»
[11]
? – пролепетала:
Сиреневый.
Паула тоже вошла к ней в комнату:
Альфред, дорогой мой, оставьте малышку в покое.
Я люблю ее как родную, не мучайте же ее!
Но он меня вовсе не мучает, вдруг возразила Шарлотта.
Странное дело: она никогда так бурно не реагировала,
Как правило, долго молчала,
Перед тем как облечь свои мысли в слова.
Паула крайне удивлена:
Может быть, это ревность?
Нет, Паула не любит Альфреда,
Напротив, это прекрасно, что он проявил интерес к Шарлотте, —
Девочка видит так мало людей,
Замкнулась в своем рисовании, держится как монашка.
И Паула вышла из комнаты, оставив их наедине.
Альфред изучал рисунки Шарлотты,
А она ощутила, как в нее заползает страх
И что-то дрожит внутри.
Ваш талант выше среднего! – сказал он ей.
Такой комплимент не очень-то лестно звучал,
Но Шарлотта его расценила как высшую похвалу:
Альфред сидит в ее комнате, он проявил к ней внимание!
И вдруг его взгляд привлек один из ее рисунков:
Это что вы здесь изобразили?
Меня вдохновила одна поэма… Маттиас Клаудиус
[12]
Или, скорее, музыка Шуберта к «Смерти и Девушке»
[13]
, —
Это моя иллюстрация.
Похоже, Альфред взволнован.
Подумав, сказал ей твердо:
Смерть и девушка – это мы с вами
[14]
.
Шарлотта вполголоса произнесла мольбу обреченной Девушки:
Уходи, о призрак жуткий!
Уходи, скелет с косой!
Пощади мой возраст юный,
Не бери меня с собой!
И Альфред ответил словами Смерти:
Дай, красавица, мне руку!
О, к чему твой скорбный стон!
Я несу тебе не муку,
Но благой и мирный сон.
С минуту они сидели молча.
Потом, не добавив ни слова, Альфред покинул комнату.
Шарлотта встала, выглянула в окно:
Никого. Наконец он вышел на улицу.
Обернется ли он, чтоб взглянуть на нее?
Фу, что за глупая мысль!
Он, наверно, и думать о ней забыл,
Да и зашел просто так, попрощаться, —
Обыкновенная вежливость.
А этот живой интерес к рисункам – как его понимать?
Может, тоже простая учтивость?
Однако он выглядел вполне искренним.
В общем, она не знала, что думать, ничего она больше не знала.
Шарлотта смотрела в окно, провожая взглядом Альфреда.
Он так и не обернулся, уходил, становясь все меньше.
Она неотрывно глядела вслед, пока он был еще виден.
На ходу он тряс головой,
Словно спорил с самим собой.
5
Сегодня после занятий Шарлотта сразу ушла.
Барбаре не удалось ее задержать,
Она осталась одна, и это ее огорчило:
Обычно Шарлотта охотно выслушивала подругу,
Была хранилищем ее откровений.
Барбара все ей могла рассказать о себе, о поцелуях Клауса,
Но при этом ее посещало какое-то странное чувство:
Жизнь Шарлотты довольно тосклива, почему же она ей завидует?
Барбара угадывала в подруге необычную, гордую силу.
Может, это харизма молчащих,
Горькая стойкость отверженных?
У Барбары было все – кроме этой стойкости духа.
Она бросилась вслед за Шарлоттой,
Но та уже была далеко.
Шарлотта отдала б все на свете, лишь бы увидеть Альфреда,
И, не застав его дома, рухнула на кровать.
С той минуты, как он вошел к ней, она стала его рабой —
Рабой его вдохновенного взгляда.
Писала картины, надеясь услышать его похвалу,
Ругая себя за глупость.
Конечно, она с ним виделась, виделась много раз,
Но он лишь здоровался с беглой улыбкой
И ничем не выказывал свой интерес.
Значит, его внимания к ней хватило всего на день?
Что ж, в этом есть своя логика.
Если вас отвергает ваша страна, то чего ожидать от мужчины?
И когда у нее не осталось надежды, вдруг появился Альфред.
Он без стука вошел в ее комнату.
Она вскинула голову.
Надеюсь, не помешал?
Нет-нет, я просто… задумалась.
Я хочу вам кое-что предложить, сказал ей Альфред
Серьезным, почти повелительным тоном.
Она изумленно глядит на него, а он продолжает:
Так вот, у меня деликатная просьба:
Я написал одну книгу… скажем, личного свойства.
Да-да, эта книга лишь обо мне.
Я думаю, каждое произведение должно говорить о своем творце.
Кстати, я ничего не имею и против вымысла,
Но такое пишется для развлечения.
Ведь люди нуждаются в развлечениях,
Это им помогает отвлечься от правды.
Впрочем, как я сказал, все это не важно,
Главное в том, что мы постигаем суть беспорядка.
Нет ничего важней, понимаете?
