Почему так трудно почувствовать Иной мир? Может быть, потому, что мы находимся во Времени, которое движется, а там – абсолютная Вечность? Мы находимся в разных состояниях времени. И только когда совершается какой-то энергетический всплеск, происходит пересечение. Интуитивно художник чувствует инобытие.
Я стала пытаться видеть будущее. Мне казалось, что несколько раз это удавалось. Хотя я могу ошибаться. Это происходит как-то между сном и явью, когда закрываешь глаза и пытаешься различить некие картины. Может, это мои фантазии.
Умершие, которых я знаю, выглядят как сгустки света. Они находятся в разных местах и не все пересекаются друг с другом. Они там что-то делают, чем-то заняты, что-то такое вырабатывают, что мне непостижимо. Это свет абсолютно сродни свету, который рисуют над нимбами святых.
Когда идет тяжкий процесс роста, изменения, он мучителен, сопровождается страхом смерти, страхом невидимых угроз, всё становится зыбко и тревожно. Духовная сила, энергия должны приходить вместе со смирением, уничтожением в себе страха и увеличением любви. Я уже сталкивалась с тем, что вся настоящая мудрость говорит буквально одно и то же, только разным языком.
Уход Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович
В начале сороковых годов в жизни Варвары Григорьевны случилось еще одно удивительное событие. Актер Игорь Ильинский (его мать была когда-то подругой Варвары Григорьевны, а сестра входила в кружок «Радость») в момент тяжелого душевного кризиса, связанного со смертью жены, прочел найденную им случайно книгу «Многообразие религиозного опыта» в переводе В.Г. Малахиевой-Мирович. Он стал искать Варвару, чтобы получить от нее поддержку. Она уже плохо слышала в то время и разговаривала со всеми при помощи газеты, свернутой в рупор.
Игорь Ильинский открывал перед ней не только личную, но и творческую драму.
Под маской советского комика скрывался трагический актер, абсолютно не удовлетворенный своей жизнью в театре и кино, очень одинокий и тайно верующий. Она поддерживала его в течение нескольких лет, но, когда у него возникла новая семья, он ушел в свой быт, в заботы, и Варвара перестала его занимать. Так в ее жизни происходило очень часто.
Хуже всего было то, что с возрастом ей всё реже удавалось найти собеседников; война, аресты и смерть друзей унесли людей, думающих и ставящих перед собой вопросы: «…духовное одиночество Мировича… я увидала, что у меня нет спутников на пути моей веры, в ее динамике, в ее творчестве. И что, если бы я поделилась с окружающими меня людьми некоторыми этапами на дороге становления моего духа в данном воплощении, самые близкие и дорогие мне люди сочли бы меня или еретиком, или фантазером и безумцем. Или же, как у Чехова в одном рассказе и, как было не раз, когда в квартире Тарасовых я решалась поделиться какой-нибудь мыслью моей, опытом моей души, подумали бы: „Они хочут ученость свою показать и всегда говорят о непонятном“, – таков был смысл возражений, такое выражение лиц. Впрочем, не всегда. Чаще – просто недоумение или равнодушие».
Варвара Малахиева-Мирович. Конец 1940 -х
Как часто Варвара видела себя рядом с бездомными и нищими стариками и всегда одергивала себя: ее удел несравним с уделом тех, кого она наблюдала возле дверей дома своей подруги на Остоженке, когда останавливалась у нее.
«…Ранним утром бредут в полутемноте на синий огонек Ильи Обыденного нищие на костылях. Сгорбленные старухи с клюками. Большинство в лохмотьях, в опорках. Где они ночуют? В какой грязи, в какой темноте, в каком смраде? В каком холоде? Я среди нищих – привилегированный нищий, и то мне тоскливо и трудно порой. Каково же им, когда „паперть“ – не в переносном смысле их удел, как у меня, а в самом-самом буквальном: встать так, чтобы не запоздать к ранней обедне; поспешать на костылях по скользкой мостовой к Илье Обыденному; выстоять, волнуясь, завидуя, как кому-нибудь рубль, а тебе полтинник. Что на него можно купить?»
Она оказалась не похожей ни на кого.
Люди, окружавшие ее, всегда шли к какой-то цели, большой или узкосемейной. Они работали, растили детей, строили семьи, писали книги. Варвара Григорьевна всю первую половину жизни пыталась делать то же, что делали остальные, но судьба постоянно обращала ее к иному. Пока ее сопутники, в особенности дети и подростки, слушали и слышали ее, воспринимали уроки, впитывали опыт, они шли рядом с ней, но, как только вырастали, обзаводились семьями, начинали решать свои проблемы, покидали ее. Взрослые, как правило, относились к ней настороженно.
Ближе всего ей были дети. К ней тянулись младенцы. Дети и подростки вместе с ней соисследовали мир, который она открывала шаг за шагом вместе с ними, а потом улетали от нее. Она была реальной духовной матерью многих детей и даже взрослых людей. Это поразительно, скольких она воспитала, иногда лишь однажды соприкоснувшись с ними. Это был человек-материк, населенный самыми разными людьми. Они жили, уходили, возвращались. Но в сердце ее жили всегда.
Главным свойством ее было – ж и т ь, исследуя сам процесс жизни.
Всю вторую половину жизни Варвара Григорьевна готовилась к смерти, страшилась ее, ждала и даже звала.
Однако смерть застала ее неожиданно. Дневники обрываются за три месяца до ее ухода. Последние строчки уже плывут на странице, слова разбегаются в разные стороны. В этих строках она благодарит Аллу за то, что та нашла возможность отправить ее в больницу, что Тарасову снова выбрали депутатом…
К чести семьи Тарасовых надо сказать, что они похоронили Варвару Григорьевну на Введенском кладбище, куда потом сами, один за другим, легли рядом с ней. Так, приняв в семью, они оставили ее рядом навсегда.
Последняя тетрадь закончилась строчкой, написанной рукой Ольги Бессарабовой: «Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович умерла 16 августа 1954 года».
Олечка продолжала говорить с Варварой и после смерти, читая ее дневники.
Как мучительно Ольге Бессарабовой было видеть страницы, обращенные к ней с вопросами, полными грусти и печали.
Каждый раз, когда я перечитывала последние страницы дневников, и еще и еще раз видела расползающиеся буквы, мне было так больно, словно уходил близкий человек. Я никак не могла понять, почему это происходило. Может быть, потому, что я прожила с Варварой день за днем двадцать четыре года ее жизни. Она пришла на мой путь абсолютно внезапно, я не искала ее, не звала. Это случилось само по себе. Но она словно отвечала мне: «Случайностей в линии духовного пути нет, это я уже наблюдала много раз в своей жизни и в жизни близких людей. Много раз уже я убеждалась, что в линии движения нашей души в нужных для нас точках встречаются нужные люди, нужные книги, нужные испытания – и что нет ничего случайного в жизни человека, осознавшего, что он движется, куда его ведет высшая Воля (пусть с замедлениями, ошибками, от его ничтожества зависящими, – но и с поправками их). Конечного смысла и цели движения до сужденого срока ему не дано знать. Но по внутреннему ощущению в глубинах своего сознания ему дано осознавать, какие движения его были в сотворчестве с Богом и какие нарушали тот смысл, ради которого он был призван пройти через воплощенное состояние».
