Когда все это произошло, Гаррисон бросился ничком, опустив лицо на рельсы, к которым он прилип как лист, пока дрожание и грохот не затихли вдали. Затем, когда клубы поднятой пыли осели, он нетвердо поднялся на ноги и увидел, что осталось от секции впереди. И при виде этого его отчаяние и головокружение удваивались и учетверялись.
Потому что впереди от пути не осталось нечего, кроме провисших рельсов и нескольких шпал, которые скрепляли их вместе. Даже канатоходцу было бы трудно пройти здесь!
— Я МОГ БЫ ПЕРЕНЕСТИ ТЕБЯ, РИЧАРД! — послышался знакомый громыхающий голос с неба, его эхо заставило посыпаться пыль и каменную крошку с шатких стен.
Гаррисон посмотрел вверх через решетку дырявого перекрытия и увидел лицо человека-Бога, светящееся в сгущающихся сумерках.
— Да? — несмотря на страх, голос Гаррисона источал яд. — И за какую цену?
— ТЫ ЗНАЕШЬ ЦЕНУ. РИЧАРД, — произнес человек-Бог, прищуривая глаза. — ЦЕНА, КОТОРУЮ Я УЖЕ НАЗВАЛ ТЕБЕ: ТЫ ПОЗВОЛЯЕШЬ ПРИЙТИ МНЕ К ТЕБЕ. ТЫ ВПУСКАЕШЬ МЕНЯ.
Искушение было велико, но...
— Нет! — ответил Гаррисон в следующий миг. — О, нет, человек-Бог! Я видел тебя во сне прежде, давным-давно, я помню этот сон сейчас. В конце моего поиска будет черное озеро с черным замком, и в том, другом сне, ты был со мной и все еще требовал, чтобы я впустил тебя. Я еще не добрался до озера и замка, и пока я...
— ЕСЛИ У ТЕБЯ ПОЛУЧИТСЯ, ТОЛЬКО ПОСМОТРИ НА ПУТЬ ВПЕРЕДИ, РИЧАРД. ЕСЛИ ТЫ ПОПЫТАЕШЬСЯ, ТЫ РИСКУЕШЬ ОБЕИМИ НАШИМИ ЖИЗНЯМИ.
— Но я должен рискнуть.
— И МОЕЙ ЖИЗНЬЮ ТОЖЕ? А КАК НАСЧЕТ ТОГО, КОТОРЫЙ ЖДЕТ? ТОГО, В ТЕНИ, ПОД ВОДОПАДОМ?
— Того, Который Ждет? — Гаррисон перевел взгляд с лица человека-Бога и нервно посмотрел через пропасть на дальнюю сторону виадука. Что-то красновато блеснуло во мраке, внизу, где вода плескалась у подножья водопада, на красных нечто, как, далекие огни поезда или предупреждающий блеск красных железнодорожных фонарей.
Они были широко расставлены и, казалось, пристально посмотрели прямо на Гаррисона, а когда он вгляделся, волосы зашевелились у него на затылке...
Они моргнули!
Что бы это ни было, Тот, Который Ждет, должен быть огромным, тяжелым, приземистым и жутким. Гаррисону снова представилась старая железнодорожная тележка. Да, такой, как она!
Но в отличие от тележки, он настороже — и очень зол.
Глава 16
Вятт вернулся в несколько приподнятом, по сравнению с его недавним расположением духа, настроении.
— Кризис, — доложил он Терри. — Ты не знаешь, что это значит, моя любовь, но я могу сказать тебе, что этот кризис — в нашу пользу.
Терри была в постели. Он быстро разделся и забрался к ней. Она обняла его и согрела своим телом.
— Значит, это на самом деле произойдет?
— Да, сегодня, в любой момент.
— Ты все приготовил для этого?
— Почти. Еще чуть подделать записи, поместить в машину пару сгоревших предохранителей, добавить несколько дополнительных сложностей для “экспертов”, которых, без сомнения, вызовут, и все будет готово. Кто сможет когда-нибудь сказать, что в действительности случилось здесь? В этой области нет настоящих экспертов, Терри. Пока нет... — Он помолчал, вспоминая Мааса Криппнера. — Больше нет.
— Да? — она насмешливо посмотрела на него.
— Это неважно, Терри. Господи, как я люблю тебя. Я хочу сказать, я действительно люблю тебя. Понимаешь, даже когда все против нас, мы с тобой все-таки можем заниматься любовью. Я хочу сказать, я всего лишь люблю тебя.
— Тогда люби меня, — ее голос был хриплый и быстрый от страсти, которую он вызвал. — Ради Бога, нет, так как никто из нас не верит, ради меня, люби меня. Заполни меня, делай мне больно, но люби меня...
Они занимались любовью, чистой, в первый раз совсем без боли и почти без страсти.
Самый черный янтарь всегда самый чистый...
* * *
Гаррисон нашел способ.
Он не был канатоходцем, но способ все-таки нашел. Он подобрал доску длиной шесть футов с крепким железным болтом на конце. Теперь, усевшись верхом на один рельс и толкая перед собой доску, положенную поперек рельсов, он дюйм за дюймом двигался над пропастью. Другой конец доски торчащим болтом цеплялся за соседний рельс. Таким способом, перенося большую часть своего веса на доску, он мог перемешаться вперед и без особого труда сохранять равновесие, но что бы он ни делал, он не должен был смотреть вниз.
Поэтому он не отводил глаз от слегка покачивающихся рельсов впереди и темной, крытой секции, похоже, твердого пути. Глядя прямо вперед и продвигаясь дюйм за дюймом, он заметил изменения: если раньше был ветерок, то теперь воздух стал тихим и неподвижным, — словно мир затаил дыхание. И там, где раньше в вышине парили силуэты больших черных птиц, темнеющее небо было совершенно безжизненным. Плеск водопада сейчас казался приглушенным, каким-то тихим, и на его фоне раздавался медленный скрип деревянной доски о ржавый рельс.
Из-за того, что нетронутая крытая секция впереди загораживала обзор, — он доберется до нее через минуту или две, — Гаррисон не мог больше видеть место у подножья скалы, где затаился Тот, Который Ждет; факт, которому он почти радовался, пока...
Вдруг темнота впереди стала одним целым со всем злом мира и ожила с появлением немигающего взгляда огромных красных глаз. Тот, Который Ждет, больше не ждал, но пришел встретить Гаррисона. Он сидел там и раскачивал рельсы, приземистый и черный, жуткий силуэт в полой пасти последней секции.
Глаза Гаррисона широко раскрылись, и он застыл неподвижно, его страх расходился от него почти видимыми волнами. И, видя ужас, который он вселил в человека. Тот, Который Ждет, урча, продвинулся вперед, принимая более определенную форму по мере того, как медленно выходил из тени. Это была толстая, телегоподобная гигантская деревянная вошь с хорошо смазанными колесами на ногах. Прямо под ее светящимися глазами находилась широко раскрывающаяся пасть, которая жутко разверзлась при помощи гидравлики, когда тварь приготовилась прыгнуть на дрожащее, беспомощное, тело Гаррисона.
Он не мог больше двигаться ни вперед, ни назад. Пронзительный крик возник у него в горле, но получилось только булькающее шипение. Он дико качался из стороны 6 сторону, сидя верхом на рельсе, а доска стучала в ритм его совершенно беспомощным рукам. Тот, Который Ждет, почти полностью показался на виду, колеса стучали, механическая пасть лязгала. Головные огни-глаза зло глядели, когда чудовище мчалось по наклонным, прогнувшимся, стонущим, раскинувшимся над пропастью рельсам. Пели эти ужасные челюсти не достанут Гаррисона, то колеса — наверняка. Он выбросил руки перед лицом, делая бесполезную попытку защититься от надвигающегося Того, Который Ждет, при помощи доски и почувствовал, как она выскользнула из рук в пустое пространство. Он сильно пошатнулся и понял, что накренился над бездной, его ноги ослабили захват на трясущемся рельсе. Затем...
