Конструкция перестала подергивать поврежденными лампами. Глаза ее больше не вращались. Она лежала, словно мертвая тварь, словно раковина, оторванная от камня, когда отступил прилив, или, может, как сбитая автомобилем кошка. И из нее, казалось, сочились комья густой серой жидкости, но Тарнболл знал, что это не кровь. Это был клей, своеобразная текучая масса.
И в то время как эта гуща струилась из поврежденных сочленений и треснувшего панциря, конструкция лежала, не двигаясь, впитывая в себя инопланетную энергию, восстанавливаясь.
Заворожено глядя на это, рослый агент не мог не подумать: «Вот если бы автомобили могли так же восстанавливаться. Или еще лучше, если бы я мог так!» В его профессии такая способность определенно не повредила бы.
Пока Джилл стоял, вытянув правую руку с миниатюрным замком на ладони, сосущим невидимую энергию, из дыр в корпусе поврежденного механизма выплеснулись новые потоки густой жидкости. Теперь стало видно, что это не обыкновенный клей. Жидкость, покрывая каждую покалеченную конечность, быстро твердела и превращалась в изумительно эластичную оболочку. И Тарнболл знал, что эта жидкость не только ремонтирует или «перевязывает» внешние «кости» конструкции, поврежденные части ее металлического хитинового экзоскелета, но и заменяет их функционирующими суррогатами.
Через некоторое время эта оболочка из живой жидкости втянулась обратно, словно вытянутые сети, утаскивая поврежденные твердые части в панцирь. Вслед за этим излишняя жидкость потекла обратно, исчезая в теле конструкции. Уходя, она, быстро затвердевая, заполняла последние немногие трещины и «оголенные» участки.
Максимум двадцать-тридцать секунд, и невероятный процесс завершился. Отремонтированная крабоподобная конструкция могла теперь снова функционировать. Она не собиралась оставить людей в покое!
– Спенсер, осторожней! – предостерег Тарнболл, когда сенсорный набор из коротких усиков на морде твари вытянулся в сторону Джилла и завибрировал, а три «инструмента» в брюшной полости этой твари развернулись и потянулись к экстрасенсу. – Похоже, механизм снова включился!
– Так же как и наш, – хрипло ответил Джилл. – Не волнуйся, Джек, я слежу за происходящим. Но, черт подери, я знаю, что чем ближе я подберусь к этому роботу, пока он все еще сосет энергию Особняка, тем больше смогу откачать энергии.
– Ну, тогда давай я подведу тебя поближе, – предложил Тарнболл. И отойдя еще на два шага в сторону от Джилла, агент тщательно прицелился, и с чмокающим звуком пуля вошла в один из боковых глаз твари.
Полетели хрустальные осколки, и башенные глаза конструкции тут же повернулись в сторону Тарнболла. Затем в его сторону потянулись щупальца, а пара серовато-голубых убирающихся захватов, похожих на уменьшенные копии ковшей экскаваторов, вытянулись и попытались схватить его. Тарнболл отскочил за пределы досягаемости твари и крикнул. – Давай!
Джилл подошел еще ближе к механизму. Он по-прежнему держал на ладони миниатюрный замок, словно тот был подношением какому-то инопланетному богу.
Однако скорее он походил на кубок с отравой. А затем…
У берега в небо взметнулось два фонтана водорослей, сигнализируя о прибытии еще двух крабов. Кристальные волдыри разогнали в стороны ошметки зелени, и из воды поднялись две хитиновые башни. Для тюремщиков этого оказалось более чем достаточно. Их «Черная Мария» рванулась с места. Из-под колес полетели трава и грязь, когда машина задним ходом поползла прочь от опасности.
Джилл с Тарнболлом тоже решили поспешить. Повернувшись, они побежали к вертолету. Как только они оказались на борту, Стэннерсли круто взлетел, уводя машину все выше и выше. Пока экстрасенс и агент разглядывали берег реки, новоприбывшие крабы вылезли из воды и стали переворачивать своего коллегу.
Болото вытянулось, насколько хватало глаз, в обоих направлениях. Столб густого дыма все еще поднимался с почерневшего участка из мертвых и умирающих водорослей, а три кошмарных инопланетных машины накренились, чтобы посмотреть вверх лишенными эмоций кристальными глазами на «стрекозу-вертушку».
Этот мир больше не походил на тот, который знали люди. А ведь это лишь первые дни, только начало.
Когда они пролетали над «Черной Марией», остановившейся на грунтовой дороге у края поля, Тарнболл ухватился за ремень безопасности, встал у открытой дверцы и помахал тюремщикам автоматом. В нем оставалось, наверное, с полмагазина, патронов этак сорок.
– Эту машинку я пока оставлю себе! – проорал рослый агент. – Извините, ребята!
Они не услышали Тарнболла сквозь постоянный рокочущий грохот несущих винтов. Впрочем, его мало волновало: услышат они или нет…
* * *
Наступил полдень, и Миранда Марш вышла на наблюдательную площадку старого маяка, подошла к давно погасшему фонарю. Она чувствовала, что помимо Барни у нее в этом мире нет ни одного друга. Подобная участь – удел людей, облеченных властью. Мелкие людишки вроде Спенсера Джилла, Джека Тарнболла, Джорджа Уэйта, Стэннерсли и Анжелы никогда не смогут понять, какой тяжкий груз предстоит им нести. На ней лежала ответственность не только за себя, но и за весь мир. За исключением того, что сейчас ее мир был очень маленьким и изолированным местом. Не больше этой треклятой скалы! И даже Барни не мог считаться ее настоящим другом, просто любопытный пес, следующий за ней по пятам, потому что ему не удалось подыскать для себя лучшего занятия.
– Да что, черт возьми, с тобой случилось! – прикрикнула на него Миранда, когда он стал скулить и хватать ее за модные, слегка расклешенные отвороты штанин. Он уже в третий или четвертый раз убегал за угол только для того, чтобы через минуту-другую вернуться и вновь ухватиться ее за дорогие брюки. – Ты ждешь Спенсера Джилла? Своего хозяина? Ну, а мне-то что за дело? В любом случае, глупый ты пес, он появится вон с той стороны! – Она смотрела на север, на плоский, далекий клин на горизонте, который, как она знала, был большой землей. – А, Барни?..
Внимание пса привлекло нечто в проливе Ла-Манш.
Миранда апатично последовала за ним, когда он направился на противоположную сторону площадки. Но теперь Барни действительно разволновался, лаял, побуждая ее идти побыстрей.
Вот он застыл, словно охотничья собака, просунув голову между поперечин перил, с вытянутым в струнку напряженным хвостом. Он словно говорил: «Да посмотри ты, ради Бога, посмотри!»
Она посмотрела… Возможно, пес был не так уж и глуп…
* * *
Джордж Уэйт и Анжела расположились в жилых помещениях внизу.
Анжела с удовольствием поговорила бы хоть с кем-нибудь. Она готова была рассказать министру все, что тот хотел знать о Спенсере, Джеке и о ней самой; то, о чем они не написали в докладах, поскольку Джилл считал, что об этом лучше умолчать. Иными словами, изложить их приключения во всех подробностях, но Джордж, казалось, утратил всякий интерес к происходящему. Лишь иной раз, когда он проводил ладонью по шее и затылку, на лице отражались какие-то чувства. Он крепче сжимал губы, глубоко протравленные морщины собирались в уголках глаз. «У него что-то болит», – решила Анжела. И тогда ей показалось, что она сама в какой-то мере ощущает это давление. Со стороны могло показаться, что злокачественная опухоль в мозгу Уэйта с каждым мгновением становится все больше и больше.
