– У примитивных народов, – ответил Кляйн, – не может быть материнского чувства в том смысле, который мы вкладываем в это слово, точно так же, как у них не может быть семьи или супружеской любви. Они живут в свальном грехе, все самки стада, как и дети, принадлежат главному самцу. Впрочем, это хорошо, что она подвернулась нам под руку, – давненько здесь не было представлений.
Последнее слово он выделил голосом, будто заключил в кавычки.
Что доктор Кляйн называл «представлением», мне было суждено узнать тем же вечером.
Все обитатели лагеря собрались на большой поляне у Лаборатории. Похоже, охранники насильно согнали сюда всех: большую часть толпы составляли жители деревни, но можно было заметить пигмеев и нескольких высоких и гибких девушек, разместившихся у самого крыльца.
Охранники выволокли женщину из клетки. Она была полностью обнажена, даже без набедренной повязки. Она что-то лепетала на своем языке, но ее быстро повалили и привязали к четырем заранее вбитым колышкам, растянув наподобие звезды или, если угодно, распятия.
Доктор Кляйн поднялся из кресла, туземцы упали на землю, подобно правоверным мусульманам на молитве.
Кляйн заговорил, и в его устах слова незнакомого мне языка звучали устрашающе, подобно грому. Он говорил недолго, и когда речь закончилась, двое негров притащили из Лаборатории большой кувшин, вроде тех, в которых негры держат пальмовое вино. Перевернув вверх дном, кувшин установили на живот распятой женщины, после чего закрепили, крест-накрест пропустив сквозь ручки две длинные палки, концы которых вогнали в землю.
Где-то забили барабаны. Единый крик вырвался из сотни глоток. Негры-охранники начали колотить палками по дну кувшина. Привязанная женщина истошно закричала. С ужасом я догадался, что происходит: это была старинная китайская пытка, о которой мне рассказывали когда-то.
Не знаю, сколько длилась казнь, – я хотел уйти, но не смог. Я знал, что эта женщина гибнет по моей вине, – и оставался до тех пор, пока она не дернулась последний раз, пока не метнулась в кусты перемазанная в крови крупная древесная крыса, пока не смолкли барабаны. Лишь тогда я смог оторвать глаза от «представления».
Доктора Кляйна уже не было на веранде, не было и его наложниц. Подавленный, я вернулся к себе.
Между тем в комнате меня ожидало еще одно…
(Текст не дописан, дальше следует отдельно вложенный листок, почерк не похож на тот, которым написана большая часть документов)
гибкая как кошка ласковая нежная обнимает охватывает будто сама тьма прижимает к своему сердцу упругие груди шелковые бедра одуряющий запах дикого зверя ее когти царапают оставляют борозды на моей коже лоно сочится влагой заглатывает мой пенис принимает поглощает сжимает втягивает проникаю в нее пронзаю насквозь погружаюсь в самые глубины до самого сердца тьмы впиваюсь зубами в черную плоть прорываюсь словно крыса в открытую рану под барабанный ритм крови в моих висках до самого последнего содрогания да да дааааа
(Два листа из блокнота Джозефа Уилларда)
…никаких сомнений: доктор Кляйн безумен.
Этой ночью я рискнул подобраться к клеткам, примыкавшим к Лаборатории. Мои худшие подозрения подтвердились: странные существа, сидевшие в них, не были ни людьми, ни животными. Цирковые уродцы, которых мы с Люси видели в «Дримленде», показались бы рядом с этими чудищами прекрасными, как римские статуи.
Отталкивающие, пугающие гибриды. Свиные уши на человечьей голове. Леопардовые пятна, оспинами покрывающие спину. Клыки хищных зверей, торчащие из-за полных негроидных губ. Мне даже показалось, что в одной из клеток я увидел пигмея, скрещенного с крысой, – то самое существо, размером с крупную кошку, которое прикончило бедную женщину.
Теперь все встало на свои места: разговоры про эксперименты на людях, презрение к гуманности, таинственная любовь к уединению. Даже то, что директор компании назвал Курта Кляйна «доктором Моро», было неслучайным.
По доброй воле я оказался пленником опасного безумца, человеконенавистника, вивисектора, маньяка. Спасения нет: ужас, который доктор Кляйн вселял в туземцев, охватил и меня. Как и они, я обречен оставаться здесь, пока не понадоблюсь ему для каких-то новых чудовищных экспериментов.
Мысль о том, что я больше не увижу Люси, сводит меня с ума. Возможно, побег? Но куда бежать? И как смогу я обмануть проницательность доктора Кляйна?
Теперь, когда тайна его раскрыта, доктор больше не таится. Сегодня он разрешил мне вместе с ним подняться в Лабораторию. Нет сил описать, что я увидел! При одном воспоминании меня охватывают тошнота и отвращение.
Теперь я стараюсь поменьше выходить из дома. Слава Богу, у меня есть запасы кифа, дающие мне пусть краткое, но забвение.
Господи, смилуйся надо мной!
(Расшифровка продолжения стенограммы)
…внезапно. Я проснулся от грохота и воя, спросонья мне показалось, что я снова на «Нелли» в ночь роковой бури.
Кто-то колотил в мою дверь. Я отодвинул засов: какое-то существо, отпихнув меня, ринулось в комнату и рухнуло у моей кровати. Я схватился за нож, с которым не расставался последние дни, – я решил, что меня атакует один из монстров доктора Кляйна.
– Уиллард, – услышал я слабый незнакомый голос. – Уиллард!
Я зажег лампу и нагнулся над телом ночного гостя.
Да, сомнений быть не могло: то был доктор Кляйн. Скорчившись, он лежал на полу, весь в грязи и крови. Я заметил несколько рваных ран, одна из них – на горле – пузырилась багровым. Воздух рвался наружу с присвистом.
Из последних сил доктор Кляйн прошептал:
– Они вырвались наружу, Уиллард… я слишком полагался на этих горилл… они вышли из повиновения…
На мгновение у меня появилась надежда, что я смогу перевязать и спасти доктора Кляйна. Каким бы чудовищем ни был Курт Кляйн, он все-таки был белым человеком посреди враждебного африканского мира – и мой долг был помочь ему.
– Я помогу вам, – сказал я.
– Не тратьте время, – прошептал Кляйн, – убейте их всех!
Кровь хлынула у него изо рта. Доктор Кляйн последний раз дернулся и замер.
Я выбежал на крыльцо. Лаборатория была охвачена огнем. В ярком свете пожара толпа негров шныряла по лагерю туда-сюда. Вначале я подумал, что они бегут к реке за водой, но потом понял, что дикари слишком неразвиты для такой организованной деятельности: они бегали без всякой цели, визжа и завывая.
Внезапно один из них приблизился ко мне. В свете пожара он казался огромным, каким был в минуты своего триумфа доктор Кляйн.
– Доктор Кляйн? – спросил меня негр. – Она мертвая?
Я кивнул – и неистовый крик радости был мне ответом.
Сотни глоток эхом откликнулись из темноты. Через несколько минут мой дом был окружен плотным кольцом черных лоснящихся тел. Мне казалось, все монстры, порожденные больным гением Кляйна, собрались на его поминки.
