Кинжал находился у него в руке с момента схватки у танка. Он сопротивлялся до последнего, пытаясь пустить оружие в ход. Но дампы спеленали его, притянув руку к телу. И она оказалась за спиной. Вместе с кинжалом.
Сновид не выпустил рукоятку, потому что это давало шанс на спасение. Изначально мизерный шанс. Но постепенно он становился больше.
До этого Павел все время лежал на спине, поэтому Фрол не видел его рук. И кинжала тоже не видел. Будь на его месте кто-то более сообразительный и наблюдательный, он бы перевернул Сновида на живот, чтобы проверить положение рук. Но рассеянный и слепошарый Фрол не сообразил этого сделать.
Возможно, он решил, что дампы стянули руки за спиной. И тем самым подарил Сновиду шанс. Точнее, даже не подарил, а частично уравнял шансы. Ведь кинжал в Мертвой Зоне сам по себе являлся оружием самоубийцы. А Сновид не спешил на тот свет.
Он, конечно, помнил о том, что наносить противнику колотые или резаные раны на территории Зоны нельзя. Хотя и не сбрасывал этот вариант со счетов. В конце концов, если уж его ждала смерть, почему бы не захватить с собой хотя бы одного врага? Там, у Всевышнего, это наверняка зачтется. Однако главный расчет Павла строился на другом.
– Да, посмотрю я, красавчик, – с насмешкой произнес старшина Прокоп. – Ну и рожа… Ну что, поговорим?
– Смотря о чем, – сказал Павел.
– Да есть о чем. Вопросы накопились. Скажи-ка мне, хрен хоммучий, как ты умудрился завалить двух наших охранников?
– А чего тут сложного? – Сновид повел плечами. – Слабаки они были. Даже дубинками пользоваться не умели.
– Да ну? И что?
– Да ничего. Отобрал у одного дубинку, врезал ему по башке. Потом второму врезал. И все дела.
– Всё?
– Всё, а чего тут сложного?
Разговаривая, Сновид потихоньку шевелил руками, чтобы ослабить петлю, стягивающую руки в районе плеч. И одновременно прикидывал, насколько свободно он может пользоваться кистями рук сзади. Особенно той, что сжимала кинжал.
По всему выходило, что петля изрядно ослабла. Надо было ее еще чуток растянуть, и тогда она сама свалится к ногам. И двигать кистями рук почти ничего не мешало, кроме пресловутой петли.
Да, кое-где ощущалось натяжение ячеек сетки. Но это мелочь по сравнению с петлей. Не зря он до последнего сопротивлялся дампам, пытаясь разрубить сеть. Прорезал ведь несколько отверстий, успел. Так что, главное сейчас, это освободиться от веревки. И тогда…
– Не парь мне мозги, умник, – с раздражением сказал старшина. – Думаешь, мы трупы не осмотрели? Михея заточкой в шею прикончили, там с ложку крови набежало. Устина, правда, дубиной огрели – перелом основания черепа. Но при этом кожу рассекли до крови. А ты жив и здоров. Что бы это значило, а, хрен хоммучий?
– Мне больше нравится, когда меня называют умником. И вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь.
Старшина молчал. То ли опешил от наглости пленного, то ли о чем-то размышлял.
– Я же говорил, Прокоп, что он борзый, – пробурчал Кондрат. У него, как и у Фрола, за спиной висел карабин. – Дай я его проучу.
– Погоди, – маркитант махнул рукой. – Успеется. Слушай, хрен хоммучий, объясняю один раз. У тебя есть два варианта: быстрая смерть и мучительная смерть. Быстрая тебя ждет, если добровольно расскажешь, кто и как убил наших охранников. А если будешь выеживаться, продам тебя нео.
– Работорговля запрещена Гаагской конвенцией, – сказал Павел. Он сам не понял, чего ляпнул. Так, всплыло в памяти.
Старшина тоже ничего не понял. Но на всякий случай повысил голос. Видимо, для убедительности:
– Объясняю, придурок. Мохнатые переломают тебе все кости, потом живьем сдерут шкуру, а для полного счастья зажарят на костре. Но перед этим ты все равно расскажешь мне правду. Так как? Какой вариант выбираешь?
– Я бы выбрал третий, – сказал Павел. – Самый гуманный. Нельзя ли мне сохранить жизнь?
– Хочешь еще пожить?
– Хочу.
– Это возможно. Если наших убил не ты. Ну?
– Что?
– Хватит придуриваться! Я знаю, что там был какой-то мохнатый зверек. Фрол видел зверька. Да, Фрол?
– Да.
– А при чем тут зверек? – спросил Павел.
– А при том, что это мог быть спир. Слышал я о таком зверьке, правда, не видел. Говорят, на него Мертвая Зона вообще не действует. Но еще можно кровь пускать, если на тебе есть оберег из шкурки спира. Так как? Это был спир, или у тебя есть оберег?
– …А какая вам разница? – спросил Павел после паузы.
– Нет, ты и вправду дурак. Мертвая Зона принадлежит нам. И мы не можем допустить, чтобы в ней кто-то убивал охранников. Если в Тобольске появился спир, мы должны его поймать. Понял?
– Понял, – сказал Сновид.
Он лихорадочно соображал, какое решение принять. Если признаться, что охранников завалил спир, тогда с него снимается обвинение в убийстве. Но это не означает, что маркитанты его отпустят.
Как же, верь этим торгашам. Если они натравили на него дампов, то и убить его им раз плюнуть. И никакой мирный договор не помешает. Кто узнает, что он попал в плен к маркитантам? Никто. А вот если он возьмет убийства на себя, возникнет совсем другой расклад.
И он решился.
– Не было там никакого спира, – сказал Павел. – Фрол видел крысопса. Это мой крысопес, ручной.
Старшина посмотрел на Фрола.
– Слышишь, что он базарит? Это мог быть крысопес?
– Не знаю, – ответил охранник. – Как-то я не очень разглядел.
– Вот видите, – сказал Сновид.
– Врешь ты, – вмешался Кондрат. – Ты без крысопса в Зону заходил. Мы бы его не пропустили.
– Так он вас и спросил, – сказал Павел. – В вашем заборе дыр полно. И норы есть. Говорю же – со мной был крысопес. А ваш Фрол перепутал. Он хрена от палки с полуметра не отличит.
– Хочешь сказать, охранников убил ты? – спросил Прокоп.
– Я.
– Значит, у тебя есть оберег?
– Есть.
– Где?
– На шее висит.
– Покажи.
– Как же я покажу, если у меня руки сзади связаны? – Сновид, уже не таясь, с силой повел плечами, растягивая веревку. А петля возьми и скользни вниз. – Не могу я показать. Развязывайте руки или сами смотрите.
– А ну-ка, Фрол, глянь, что у него там.
Фрол сделал шаг навстречу Сновиду и остановился. Лицо у него выглядело испуганным.
– Прокоп, а со мной ничего не случится?
– А что с тобой, придурок, может случиться?
– Да от этого, от оберега?
– Дурак, что ли? Кому от оберега плохо бывает? Сунь ему за пазуху руку и все. Если висит шкурка, значит, не врет.
