Тут последовал вопрос Кейт, заинтересовавшейся, что могло означать его «это». Деншер пояснил:
– О нашем пренебрежении приличиями.
– Ах, оставь приличия мне! – Она говорила довольно высокомерно. – Я все с ними улажу. Тем более, – добавила она, – что тетушка Мод так усердно Сюзи занимает, что та ничего и не заметит.
Теперь Деншер почувствовал, что у его собеседницы бывают такие взлеты восприятия, на соревнование с которыми он не мог даже надеяться; еще один взлет произошел, к примеру, когда после этого она добавила:
– А миссис Стрингем, как мне кажется, отвечает так, чтобы произвести именно такое впечатление.
– Прекрасно, – обронил Деншер с некоторой иронией, – жизнь очень интересна. Надеюсь, для тебя она на самом деле настолько же интересна, насколько интересной ты стараешься сделать ее для других – судя по тому, какой ты делаешь ее для меня. Мне думается, ты и для ces dames
[11]
представляешь ее как нечто захватывающее, да еще по-разному для каждой: для тетушки Мод, для Сюзан Шеперд, для Милли. Но в чем все-таки дело? Неужели Милли так больна, как выглядит?
Лицо Кейт его поразило: сначала он даже подумал, что оно выражает нежелание отвечать на неуместно иронический вопрос; затем Кейт вроде бы уступила какой-то собственной необходимости – необходимости подчеркнуть, что «так больна, как выглядит» Милли вряд ли могла бы быть. Если бы она была так больна, как выглядит, у них вряд ли зашла бы о ней речь, так как конец ее был бы в таком случае совсем близок. Милли тем не менее уверена – и Кейт не может ей не верить, – что ей грозит серьезная опасность. Известно, что они – обе эти дамы – почти уже собрались уехать из города, но их отъезд был внезапно отложен.
– Мы уже попрощались с ними – или почти попрощались – тетушка Мод и я, накануне того дня, когда Милли, так ужасно странно, заскочила в Национальную галерею бросить прощальный взгляд и обнаружила там нас с тобой – вместе. Они должны были тогда уехать, день или два спустя, но не уехали. Они и не думают уезжать. Когда я с ними вижусь – а я виделась с ними сегодня утром, – они выставляют всякие причины. Они хотят уехать, но всё откладывают. И опять отложили. – И Кейт подвела итог. – Отложили из-за тебя.
Деншер запротестовал – по-мужски, без глупого самодовольства, и протест его сам по себе был совершенно искренним; однако Кейт, как всегда, знала, чего добивается.
– Ты заставил Милли передумать. Она не хочет тебя упустить, хотя не желает выказать, что ты ей нужен. Вот почему, как я намекнула с минуту тому назад, Милли, возможно, сегодня вечером сознательно уклонилась. Она не знает, когда увидит тебя снова, не знает, увидит ли тебя вообще когда-нибудь. Она не видит будущего. Оно открылось ей в эти последние недели как нечто темное и вызывающее замешательство.
Деншер был потрясен.
– После того как, судя по тому, что вы все тут мне рассказываете, она с таким огромным успехом проводила здесь время?
– Вот именно. На все это упала тень.
– Тень, ты полагаешь, какого-то физического срыва?
– Какого-то физического недуга. Не менее того. Она напугана. У нее ведь есть много такого, что жаль терять. А ей хочется еще больше.
– Да ладно, – произнес Деншер, вдруг ощутив странное чувство неловкости, – неужели никто не способен ей объяснить, что не может же она иметь все?
– Нет. Потому что никто не захочет. Она и в самом деле, – продолжала Кейт, – стала здесь персоной значительной. Личностью. Спроси тетушку Мод: ты ведь можешь счесть, что я сужу пристрастно. – Девушка улыбнулась какой-то странной улыбкой. – Тетушка Мод тебе расскажет – ведь у нее перед глазами все общество. Все началось после того, как ты с нею виделся, и очень жаль, что ты все это пропустил, так как тебя бы это наверняка позабавило. Милли и в самом деле имела громадный успех – насколько такое возможно за столь незначительное время, – и она воспринимала это… ну просто как ангел. Если можешь себе представить ангела с громадным банковским счетом, то получишь самое ясное представление о том, что тут происходило. Состояние Милли невероятно огромно. У тетушки Мод имеются все факты – или, во всяком случае, достаточное их количество, – с предельной откровенностью доверенные ей «Сюзи», а Сюзи их знает из документов. Так что получи их от меня, теперь уже с моей предельной откровенностью. Вот тебе Милли как на ладони. – Помимо сказанного, Кейт выразила и то, к чему все сводилось: – Видишь ли, она вполне способна устроить самый великолепный брак. И я уверяю тебя, что в нашем отношении к ней нет ни капли вульгарности. Ее возможности совершенно ясны.
Видно было, что Деншер не подвергает их сомнению и не испытывает недовольства по этому поводу.
– Но в таком случае какую же пользу могу ей принести я?
Ответ у Кейт был готов заранее:
– Ты можешь ее утешить.
– В чем?
– Во всем. Если она в беде, ей захочется увидеть, как все это выметается прочь. Я не стала бы так волноваться о ней, если бы у нее не было всего так много, – простодушно призналась Кейт. А потом, поскольку он не так уж весело рассмеялся этому, добавила: – Я не стала бы беспокоиться о ней, если бы у нее было хотя бы одно. – Теперь девушка говорила с поистине благородным сочувствием. – А у нее нет ничего.
– Никаких юных герцогов вокруг?
– Ну, во всяком случае, нам надо посмотреть – посмотреть, нельзя ли как-то эти возможности использовать. Милли, по крайней мере, любит жизнь. Встретить такого человека, как ты, – продолжала свои объяснения Кейт, – означает, помимо всех других прекрасных событий, почувствовать, что сама становишься частью жизни. О, она уже определила твое место в ее жизни.
– Это ты определила, как я погляжу, моя дорогая! – Деншер казался одновременно и бесстрастным, и печальным. – Скажи мне, ради всего святого, что же мне делать с юными герцогами?
– Ох, боюсь, они будут разочарованы!
– Тогда почему же я не буду разочарован?
– Твои ожидания будут значительно скромнее. – Кейт просияла улыбкой. – Впрочем, ты обязательно будешь. Для этого твои ожидания окажутся достаточно велики.
– Однако ты готова обречь меня на это?
– Я хочу сделать жизнь для нее приятной, – заявила Кейт. – Ради этой цели я использую то, что у меня есть. А самое дорогое, что у меня есть, это – ты, вот я и использую тебя самым беспощадным образом.
Деншер устремил на девушку долгий взгляд:
– Мне очень хотелось бы побольше использовать тебя. – После этих слов, поскольку она все еще молча улыбалась ему, он спросил: – У нее что, очень плохо с легкими?
Кейт с минуту выглядела так, будто от всей души хотела бы этого.
– Не с легкими. Разве чахотка, если ее вовремя захватить, теперь не излечима?
– Да, несомненно, людей теперь умеют латать. – Но он продолжал расспросы: – Так ты хочешь сказать, что у Милли такое, что уже не залатаешь? – И прежде чем она успела ответить: – По правде говоря, похоже, что сам ее вид уже как бы выводит ее за пределы таких вещей: ведь, несмотря на ее юный возраст, она пережила столько такого, что только можно вообразить, что только может выпасть на долю человека. Я бы сказал, она подобна человеку, спасенному после кораблекрушения. Такой человек, конечно, способен в наши дни, по теории вероятностей, снова уверенно отправляться в море. Она уже пережила свое крушение, она уже и приключение повстречала на своем пути.
