Джемисон вскочил, снова упал в кресло и в ярости показал пальцем на дверь:
— Ханнант, выведите... этого... мальчишку... вон отсюда! Потом вернитесь, я хочу поговорить с вами.
Ханнант схватил Кифа за руку и выволок его в коридор. Ему показалось при этом, что, если бы он таким образом не поддержал мальчика в этот момент, Киф мог бы упасть в обморок. Так или иначе, он прислонил его к стене коридора, прошипев: “Стой здесь!” — и так оставил, ошеломленного и выглядевшего совсем больным.
Вернувшись в кабинет директора, Ханнант увидел, что тот вытирает пот со лба большим листом промокательной бумаги. Неподвижно уставившись в листок с решением Гарри, он бормотал себе под нос:
— Перевернул диагонали! Гм... Именно так он и сделал! Услышав, что Ханнант закрывает за собой дверь, он поднял глаза и слабо усмехнулся. Он уже успел взять себя в руки, только все еще продолжал вытирать пот со лба и шеи.
— Чертова жара! — произнес он и слабо махнул рукой, предлагая Ханнанту сесть.
— Да, конечно. Жара просто убивает. В школе — как в печке, это плохо отражается и на детях, — откликнулся Ханнант, у которого тоже рубашка прилипла к спине. Он продолжал стоять.
Джемисон понял, что он имел в виду:
— Да, но это не оправдывает наглости и самонадеянности.
Ханнант знал, что ему следовало бы промолчать, но не удержался.
— Если бы речь шла о наглости! — сказал он. — Дело в том, что он просто констатировал факт. То же самое было, когда я встретил его вчера. Такое впечатление, что как только ты пытаешься надавить на него, он весь ощетинивается. Мальчик обладает блестящими способностями, но старается это скрыть! Он делает все возможное, чтобы этого никто не заметил.
— Но почему? Это же абсолютно ненормально. Большинство мальчиков в его возрасте ищут возможность выделиться. Ты думаешь, дело здесь в его застенчивости, или все гораздо серьезнее?
Ханнант покачал головой:
— Я не знаю. Лучше я расскажу тебе, что случилось вчера.
После того как он закончил рассказ, директор произнес:
— Это почти в точности совпадает с тем, что мы видели сегодня.
— Ты прав.
Джемисон глубоко задумался:
— Если он так умен, как ты считаешь, — а он несомненно обладает интуицией в определенных областях, — то мне очень не хотелось бы стать виновником того, что он будет лишен возможности достичь чего-то в жизни. — Он откинулся в кресле. — Решено. Киф пропустил экзамены не по своей вине, поэтому... я поговорю с Джеком Хармоном из Технического колледжа. Посмотрим, возможно, нам удастся добиться для него чего-нибудь вроде индивидуального экзамена. Я, конечно, ничего обещать не могутно...
— Это все же лучше, чем ничего, — закончил за него Ханнант. — Спасибо, Говард.
— Ну и прекрасно. Я дам тебе знать, как пойдут дела. Кивнув головой, Ханнант вышел в коридор, где его ждал Киф.
* * *
В течение двух последующих дней Ханнант безуспешно старался выбросить из головы мысли о Кифе. Вдруг посреди урока или дома долгими осенними вечерами, а иногда даже и ночью где-то на периферии его сознания неизменно возникало лицо этого мальчика-старца. В пятницу в три часа ночи учитель не спал — он бродил по дому в одной пижаме. Все окна были открыты, чтобы впустить слабый ночной ветерок, дующий с моря. Учителя разбудила возникшая во сне картина: сжимая в руках листок с заданием Джемисона, Гарри Киф шел через школьный двор, полный резвящихся мальчиков, в направлении задних ворот под старой каменной аркой; затем он увидел, как мальчик пересек всегда пыльную летом аллею и через металлические ворота проник на территорию кладбища. Ханнант был убежден, что знает, куда, направлялся Киф.
Вдруг, несмотря на то что ночь ничуть не стала прохладнее, Ханнант почувствовал хорошо знакомый озноб. Он не сомневался, что этот озноб был чисто психологического свойства — он свидетельствовал о том, что что-то было не так. С Кифом, безусловно, было связано нечто сверхъестественное, но что бы это ни было, оно не поддавалось никакому объяснению, точнее даже, не допускало никаких доводов разума. Одно было очевидно: Джордж Ханнант молил Бога, чтобы мальчик сумел выдержать те испытания, которые подготовят для него Говард Джемисон и Джек Хармон из Технического колледжа в Хартлпуле. Теперь он не просто хотел, чтобы мальчик проявил все свои способности. Нет, все было намного серьезнее. Честно говоря, он мечтал о том, чтобы Киф вырвался отсюда — из школы, подальше от других детей. Этих обыкновенных — нормальных” учеников Харденской средней современной школы.
Плохое влияние? Нет, не это. На кого мог он повлиять, если все остальные ребята относились к нему; как к сорной траве? Моральное разложение — подобно тому как сгнивают все яблоки в бочке, если туда попало хотя бы одно испорченное? Возможно. И все же это опять не совсем то. Хотя в определенном смысле сравнение вполне уместно — испорченное яблоко сколько угодно может не сознавать своей испорченности, но процесс разложения распространяется все шире. Или это сказано слишком сильно? Возможно ли вообще допустить, что с Гарри Кифом происходит что-то нехорошее, что-то такое, о чем он сам не догадывается, чего просто не способен понять? На самом деле все это совершенно нелепо. И все же... Почему же Ханнант так беспокоится о Кифе? Что же такое заключено внутри мальчика? И почему Ханнант так уверен в том, что, если это что-то когда-нибудь проявится, произойдет нечто ужасное?
Именно в этот момент Ханнант решил как можно больше разузнать о происхождении Кифа, о его прошлом. Может быть, там он найдет ключ к происходящему? А может быть, выяснится, что никакой проблемы не существует и все дело только в игре больного воображения Ханнанта? Возможно, причиной всему жара, бессонница, изо дня в день повторяющаяся рутина школьной жизни, бесконечная и безрезультатная? Да, вполне возможно, что все так и есть. Но почему же тогда Ханнант никак не может отделаться от мысли, что Киф не похож на остальных? Почему время от времени ловит на себе взгляд Кифа, который смотрит на него глазами, так похожими на глаза его собственного умершего и погребенного на кладбище отца?..
* * *
Через десять дней, в третий вторник месяца, произошла трагедия. Она случилась, когда учитель физкультуры Грэхем Лейн, мисс Дороти Хартли и Гертруда Гроув в очередной раз отправились после уроков на берег моря для сбора камней. “Сержант”, как предполагают, затем чтобы собрать какие-то редкие дикорастущие цветы, а на самом деле, для того, чтобы произвести впечатление на любимую женщину, решил взобраться на нависшую над морем отвесную скалу. Когда он преодолел почти половину коварной и опасной поверхности скалы, камень под его ногами обломился и упал вниз, увлекая за собой учителя на усеянный камнями и галькой пляж. Падая, он пытался ухватиться за неровности скалы, но после того как нога его ударилась об узкую каменную ступеньку, он стремглав полетел вниз. Ударившись лицом и грудью о камни, он умер на месте.
Трагедия происшедшего усугубилась тем, что только что накануне вечером “сержант” и Дороти Хартли объявили о своей помолвке. Они собирались пожениться весной. Как бы то ни было, в пятницу “сержанта” похоронили. Глядя, как гроб с телом Лейна опускают в свежевырытую могилу на старом кладбище, Ханнант думал о том, что жизнь “сержанта”, наверное, сложилась бы более счастливо, если бы он остался служить в армии.
