– Конечно, – отвечает мама. – Налево по коридору.
Я киваю, как будто мне и вправду нужны указания, и выскальзываю из комнаты. Я хочу попасть в ванную, чтобы обрызгать лицо водой и освежить голову. Я прохожу мимо комнаты Лори, но, дойдя до своей спальни, останавливаюсь. Я не знаю, что я ожидаю увидеть, заглянув туда, но нет – в ней все так, как я это оставила: небольшой беспорядок, мои зарисовки, разбросанные по кровати и на столе, выстиранное белье, которое нужно сложить.
Я слышу приближение шагов сзади и знаю, что это Стивен.
– Как ты думаешь, что она видит? – спрашиваю я его. – Кладовку? Ее домашний кабинет? Гостевую комнату?
Я ведь понимаю, что проклятие также распространяется на все, что видит мама. На стенах в коридоре и в рамках на журнальных столиках в гостиной по-прежнему есть фотографии, где мы с мамой и Лори. Мама ни на одной из них не видит меня.
Я стала невидимой для своей мамы. Вся моя жизнь для нее не существует.
Стивен берет меня за локоть и поворачивает к себе.
– Мне так жаль.
– Ты не виноват, – отвечаю я машинально.
Он качает головой, не высказывая возражений. Но я вижу, как черты его лица преображаются под тяжестью вины.
Я прикусываю губу, чтобы она снова не задрожала.
– Что нам делать?
Стивен протягивает ко мне руку. Он держит мой подбородок в своих пальцах; его большой палец высвобождает мою губу из зубов. Он наклоняется ко мне, нежно меня целует, предлагая ненужное мне извинение, но вместе с ним совершенно необходимое мне тепло его прикосновения.
Оторвавшись от моих губ, Стивен так и стоит, прижав лоб к моему лбу.
– Я это исправлю.
Я качаю головой, не отрываясь от него.
– Мы. Мы это исправим.
Стивен не отвечает, и я замираю.
– Я не хочу видеть, как тебе причиняют боль, – бормочет он. – Мой дед наказывает тебя сейчас. По тому что ты меня любишь.
Я не знаю, что сказать. Гнев и горе комом стоят у меня в горле.
– Ага, вечеринка в коридоре! – Рядом с нами по является Лори. – Смотрю, вы тут времени не теряете. А мама уже решила, что ты отравилась. Она разглядывает коробки из-под еды с таким видом, словно подозревает их в убийстве.
Скользнув по нам взглядом, брат смотрит в мою комнату.
– Все как всегда.
– Проклятие оказывает воздействие только на твою мать, – поясняет Стивен, отступая от меня.
В его голосе звучит внезапная отстраненность, решимость, которая меня пугает.
Стивен переводит взгляд с меня на Лори.
– Вам обоим нужно остаться здесь. Закончить ужин. Потом Элизабет может вытянуть проклятие из вашей матери.
– Ты видела проклятие? – нахмурясь, спрашивает Лори.
– Да, – отвечаю я. – И если я что-нибудь с ним сделаю, мне грозит удаление до конца игры. Или что похуже.
– Возможно, именно этого хочет Арбус, – со вздохом предполагает Лори. – Он ведь хитрый злой чувак, верно? Чтоб ему провалиться…
– Я пойду к Милли, – продолжает Стивен. – Но вы должны сперва разобраться с этой ситуацией.
Лори начинает качать головой.
– Я уже объяснила вам, что не могу вытянуть это проклятие, – говорю я им, украдкой поглядывая на Стивена.
Он пытается сделать так, чтобы мы с Лори оказались подальше от того места, где, по-видимому, произойдет его последнее столкновение с дедом. Хотя я уверена, что не в последнюю очередь для него важно уберечь нас от зла, за тем стальным оттенком, который пробрался в его голубые глаза. Он пугает меня.
– Я сейчас попрощаюсь, чтобы мы со Стивеном могли пойти к Милли, – говорю я, прежде чем Стивен успевает сказать что-то еще. – Лори, помоги маме помыть посуду, а потом скажи ей, что у тебя сегодня встреча с друзьями. Встретимся в заклинариуме.
У Лори опускаются плечи. Ему не нравится, что мы уходим без него.
– Я просто хочу убедиться, что больше никаких последствий для мамы не будет, – говорю я Лори с натянутой улыбкой. – А ты должен ей рассказать, какая я замечательная.
– Что? – гримасничает Лори.
– Если все остальное не сработает, – сухо объясняю я, – тебе придется убедить ее удочерить меня.
Лори фыркает, но его глаза сияют, пожалуй, чересчур ярко.
– Да, сейчас. Можно подумать, мне нужна рядом такая заноза, как ты, когда я могу тут царить едино властно.
Он бросается вперед и обнимает меня так крепко, что я не могу дышать. Это даже хорошо, потому что если бы я могла вздохнуть, я, наверное, начала бы всхлипывать.
Мы возвращаемся на кухню, но сейчас Стивен уже не держит меня за руку и не дотрагивается до моего плеча. Он погружен в свои мысли и отдаляется от меня так, что я не могу это вынести, но и не знаю, как этому препятствовать.
– С вами все в порядке, дорогая? – спрашивает меня мама.
– Да, – отвечаю я. – Спасибо за прекрасный ужин.
– Вы не останетесь? – Мама машет рукой в сторону гостиной. – Обычно мы устраиваем просмотр фильмов с попкорном после наших семейных ужинов.
Мне хочется сказать: «Я знаю», но я лишь качаю головой.
– Благодарю вас. Может быть, в другой раз.
В уголках глаз у меня начинает покалывать, и я кричу:
– Пока, Лори! – и бросаюсь к двери.
Я не останавливаюсь, пока не добегаю до лифта, и начинаю сильно жать на кнопку. Руки Стивена обнимают мое запястье, отводя руку от кнопки. Я рада, что он снова ко мне прикасается, но все еще чувствую охватившую его напряженность.
Приходит лифт, и мы заходим в него.
Когда двери закрываются, я прошу Стивена:
– Что бы ты ни задумал, не делай этого.
Он не отвечает.
– Стивен, – поворачиваюсь я к нему. – Мы говорили – вместе. Мы обещали. Разве не помнишь?
Если бы время не работало против нас, я бы остановила лифт и держала бы нас в заложниках, пока Стивен не признался бы, какой секретный план он избрал с тех пор, как узнал о проклятии моей мамы. Но у нас так мало времени. Я не могу рисковать, задерживая нас.
Мы не разговариваем, когда идем по Верхнему Вест-Сайду в магазин Милли, но на этот раз причина не в том, чтобы избегать удивленных взглядов прохожих, думающих, что я говорю сама с собой. Это молчание новое, незнакомое, осторожное. И мне оно не нравится.
Когда мы подходим к коричневому зданию, на двери магазина висит табличка: «Закрыто». Повернув ручку двери, я обнаруживаю, что она не заперта. На этаже, где находится магазин, темно.
– Сол? – я вглядываюсь в сумрак, ожидая ответа. Ответа нет.
