Он что-то с ней сделал. Встреча с дедом – борьба с ним – что-то с ней сделали.
Элизабет не говорит мне, что именно случилось, и я догадываюсь: она хочет, чтобы это произошло снова.
Я хочу положить этому конец. Прямо сейчас я хочу вернуть все назад. Двигаться вперед слишком рискованно, и самая большая опасность грозит уже не мне.
– Элизабет, – обращаюсь я к ней.
Я хочу, чтобы в моем голосе чувствовалось понимание и чтобы она это услышала.
Она смотрит на меня. Смотрит прямо на меня, этим взглядом пытаясь охватить меня всего. Я до сих пор не могу привыкнуть, что я могу быть настолько виден.
– Кто хочет пиццу? – спрашивает Лори. – Я вот точно знаю, что хочу пиццу.
– По крайней мере, сейчас я уверена, – произносит Элизабет, – что если он окажется где-то поблизости, я это почувствую.
– И тогда ты ему врежешь по первое число, – говорит Лори.
– Дорогой брат, – отвечает она, – это не так-то просто. Это будет совсем не просто.
Милли в ужасе. Она в ужасе оттого, что Максвелл Арбус так близко. В ужасе оттого, что Элизабет его видела. Она в ужасе оттого, что Элизабет не бежала прочь в тот самый момент, когда узнала, кто он.
– Разве я тебя ничему не научила?! – кричит она, садясь на свой обычный стул в заклинариуме. Мы впервые оказались здесь поздно ночью, но, похоже, обстоятельства требовали, чтобы мы срочно встретились с ней, и пришлось буквально барабанить в дверь. – Твоя неосторожность все разрушит.
Это кажется мне несправедливым.
– А что еще она должна была сделать? – спрашиваю я. – Позволить ему причинять людям вред?
– Нужно думать о безопасности в более глобальном смысле, а не только о том, что происходит сию минуту, – отвечает Милли, снова обращаясь к Элизабет. – Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Теперь он тебя знает. Он знает, что ты можешь видеть. И если ты хоть на секунду подумаешь, что он это забудет, то ты просто не достойна своих талантов.
– Это произошло так быстро, – возражает Элизабет. – Я даже не уверена, что у него была возможность толком меня разглядеть.
– А ты помнишь, как он выглядит? Помнишь каждую деталь того, что видела?
– Да, но…
– Тогда тебе придется осознать, что и он все помнит столь же отчетливо. А может, и более отчетливо. Ты пешка, а он король в этой игре. Скорее всего, это была ловушка.
Элизабет не отвечает, и тогда Лори спрашивает:
– А что за ловушка?
Милли вздыхает. Наше с Лори присутствие явно обременяет ее, но, судя по ее тону, мы правильно сделали, что пришли.
– Ты понятия не имеешь о том, что замышляет Арбус, – продолжает пожилая женщина. – Даже если он не видит Стивена, его, возможно, все еще притягивает к нему. Может статься, это непреодолимо. Он хочет заполучить ту силу, которая вернется к нему, когда действие проклятия завершится.
– Что вы имеете в виду, говоря «действие проклятия завершится»? – спрашиваю я.
– Милли имеет в виду, что он хочет проверить, как там дело его рук, – поясняет Элизабет. – Каждое проклятие – это история, и каждый заклинатель испытывает естественное любопытство насчет того, чем закончится его история.
Милли пристально на нее смотрит.
– Это один из способов взглянуть на эту проблему, – говорит она.
– Хотите сказать, он знает, где Стивен? – спрашивает Лори.
– Я хочу сказать, что это возможно. Так же, как и то, что он знает: Элизабет – искательница заклятий, которая очень близка со Стивеном. Не исключено, что все увиденное Элизабет было устроено специально для того, чтобы ее подманить. Арбус может и не знать о связи Элизабет с его внуком, но точно знает, что в Манхэттене есть девушка, способная увидеть… как ты это назвала? Ах да. Дело его рук.
– Вы думаете, все это было подстроено? – спрашивает Элизабет. Ясно, что до сих пор она не рассматривала такого варианта и теперь чувствует себя глупо.
– Мне кажется, человеку, столь опытному, как Арбус, нужна причина, чтобы устроить такое публичное представление, – говорит Милли. – И какое совпадение, что ты оказалась именно там! Но разумеется, я не могу быть в этом уверена. Быть может, он слишком стар, чтобы это имело для него значение. Вполне возможно. Вопрос в том, вероятно ли это.
Я оглядываю заклинариум в поисках ответов. Милли утверждает, что ответов не знает, и мы тоже не знаем. Я вглядываюсь в тома на полках. Мы окружены таким количеством книг, столькими словами, столькими мыслями… и ничто из этого не может нам помочь. Я думаю: «Какой смысл во всей этой магии, если никто по-настоящему не знает, как ей пользоваться?» Но, пожалуй, то же самое можно сказать и о жизни. Она ведь тоже является формой магии, только менее показушной.
Милли начинает задавать очень предметные вопросы о моем деде, и я задумываюсь, не показался ли мой допрос Элизабет таким же суровым. Та отвечает отрешенно – возможно, потому что уже прошла это со мной, а может, потому что наконец полностью осознала вероятность ловушки и внезапно пожалела, что была такой храброй. Но я не хочу, чтобы она об этом жалела. Что бы ни говорила Милли, спасение других всегда важнее собственного спасения. Так должно быть, иначе никто из нас не совершал бы добрых поступков. Пока Элизабет рассказывает обо всем в подробностях, я снова обвожу взглядом заклинариум, эту крепость из книг. И ход моих мыслей поворачивается таким странным образом, что я думаю о трех поросятах. Что если мы – поросенок, построивший свой дом из книг, слов и мыслей? Что случится, если сюда придет Серый волк? Выдержит ли наш домик? Или обрушится?
– Это было очень… мощно, – признается Элизабет. – Напряженно. Можно говорить об этом сколько угодно, но когда это происходит, объяснить невозможно. Это просто есть. И требует ответа.
– Ты не готова, – упорствует Милли.
– Но какая разница, готова ли я, когда это происходит? – возражает Элизабет.
– Ты не должна больше так поступать, – настаивает Милли. – Пообещай, что не будешь.
– Обещаю, – говорит Элизабет.
Я смотрю на реакцию Милли, потом на то, как реагирует Лори. Оцениваю свою собственную.
Все мы знаем, что она лжет.
По дороге домой в основном разговаривает Лори: он фантазирует о том, что хорошо бы создать Милли новый имидж и устроить для нее реалити-шоу на канале «Браво». Эта болтовня ни о чем, умелое жонглирование словами, заставляет нас вопреки нашему желанию улыбаться. Эта попытка вызывает у меня восхищение. Элизабет, видимо, не слушает.
Мы поднимаемся к себе на этаж, и возникает напряженный момент: все мы понимаем, что не знаем, каким будет следующий шаг Элизабет. Пойдет ли она ко мне или вернется домой вместе с Лори?
Она смотрит на меня, словно извиняясь.
