Я смотрю на нее в упор.
– Я имею в виду – когда ты впервые смогла почувствовать проклятия? – терпеливо спрашивает она.
– Но разве я не всегда могла их чувствовать? – спрашиваю я, нахмурясь. – Я ведь только сегодня сообразила, как на них смотреть.
Милли кивает.
– Конечно, милочка. Я сейчас говорю о том, что мы называем пробуждением. Все искатели заклятий рождаются со скрытой способностью выполнять свою работу, но такой человек не способен почувствовать свою силу, пока не произойдет момент пробуждения. Обычно это какое-то событие. Какой-то повод, если хочешь.
Я все еще хмурю лоб, не совсем понимая.
– Тогда, вероятно, это случилось сегодня.
Теперь хмурится Милли. Пока что у нее хватает на меня терпения, но я чувствую, что разговор начинает выводить ее из равновесия.
– Нет-нет. Сегодня ты научилась сосредоточиваться на проклятиях и видеть их. Эта способность есть только у тебя и связана она с твоим талантом от природы. Мой вопрос: когда ты впервые почувствовала проклятия? Жаль, что ты была в этот момент одна, потому что это изменение могло повлиять на то, как ты видишь мир, но сама ты едва ли бы поняла, почему и что происходит.
– Мне жаль…
Я крошу печенье в пальцах, чувствуя себя глупой и беспомощной.
К счастью, Милли хорошая учительница, одна из тех, кто не так-то быстро начинает сомневаться в своих учениках или отказываться от них.
– Тогда расскажи мне, что заставило тебя сегодня выйти на улицу в поисках проклятий?
– О! – Я выпрямляюсь. – Мои рисунки.
– Так ты художница? – Милли, по-видимому, приятно удивлена.
Мне становится жарко, и щеки заливает краской.
– Я… Я хочу быть. Хочу сочинять и иллюстрировать комиксы.
– Как интересно, – произносит Милли, хотя по ее лицу видно – она надеялась, что я художник более традиционного жанра. – И как же твои рисунки привели тебя к поиску проклятий?
– Это одна история, над которой я работала, – говорю я медленно, тщательно подбирая слова. – Она называется «В плену теней».
Милли склоняет голову набок, ожидая, когда я продолжу.
– И тут я поняла, что рисую проклятия. Про́клятых людей.
– А когда ты начала работать над этой историей? – спрашивает Милли.
Приходится поставить чашку на стол, потому что руки трясутся. Я знаю точно, когда начала работать над серией «В плену теней». Я не могла спать. Не могла есть. Ничего не могла делать. И вот я стала рисовать. Рисовала я на бумаге, которая должна была отправиться в корзину для мусора, но медсестры выпрашивали ее для меня. Я рисовала часами, пока мой брат лежал без сознания в святилище, полном пикающих машин и перекручивающихся пластиковых трубок.
Я уставилась на свою полупустую чашку.
– Напали на моего брата.
Милли делает резкий вдох.
– Заклинатели?
– Нет, – мотаю я головой. – Люди. Просто люди.
Когда я силой заставляю себя посмотреть в глаза Милли, она отвечает мне грустной улыбкой.
– Удивительно, как люди поступают друг с другом даже без помощи заклинателей. Удивительно и ужасно.
Я киваю, моргая из-за всех сил, чтобы слезы не брызнули у меня из глаз.
Милли вежливо делает вид, что не замечает. Она действительно начинает мне нравиться.
– Я считаю, что мы можем с уверенностью утверждать, что несчастье, случившееся с твоим братом разбудило твою способность, – объясняет Милли. – Такого рода пробуждения – чаще результат травмы, нежели радостного события.
– А у вас это началось сразу же, – тихо говорю я. – Из-за вашей сестры. Вы осознавали ее отсутствие. Вы чувствовали пустоту, которую она должна была заполнить.
Милли глубоко вздыхает, отчего ее плечи заметно поднимаются и опускаются.
– Всегда. Да, мой случай был уникальным. Я чувствовала проклятия с самого начала.
Тут я чувствую какую-то зыбкость и даже легкую тошноту. Я не уверена, что готова переварить такую информацию. Почему плохие вещи происходят с хорошими людьми? Для того чтобы разбудить суперсилу?
Внезапно мне становится все равно, кем я могу быть или как можно помочь другим людям, пройдя подготовку, чтобы стать искательницей заклятий. Случившееся с Лори простить невозможно. Говорить, что у кошмара есть хорошая сторона, неприемлемо. Каждая клетка моего тела восстает против этой мысли.
Должно быть, эмоции проносятся по моему лицу, словно бегущая строка, потому что Милли поднимается со стула.
– Ну-ну-ну… – Обойдя стол, она становится ря дом со мной и кладет руку на мою. – Не стоит так переживать.
На мгновение мне кажется, что Милли опять собирается отметить желтизну моего лица, но она просто стискивает мои пальцы своими, тонкими и костлявыми.
– Если бы не беда с твоим братом, было бы что-то другое, – говорит она. – Твой природный талант превосходит все прочие, которые мне когда-либо встречались. Его пробуждение было всего лишь де лом времени.
Мне удается стиснуть ее пальцы в ответ, хотя мне все это по-прежнему не нравится. Но я вынуждена признать, что в этом есть смысл. Ничего более инстинктивного, чем прилив эмоций, обрушившийся на меня вследствие нападения на Лори, я в жизни не испытывала. Мир вокруг изменился, стал ярче, острее, тверже. Он наполнился формами и очертаниями, которых я прежде не видела.
Я восприняла это как обряд инициации, связанный со вступлением в клуб закаленных, а выясняется, что это просто были затяжные эффекты магии, доброй и злой, которые я почувствовала впервые.
– Итак, мы определили, где это началось. – Милли говорит мягко, выводя меня из темных уголков моего прошлого и возвращая в эту комнату. – Ты хотела бы обсудить, куда это может привести тебя, начиная с этого момента?
– Да. – Я сама удивлена силой своего голоса.
– Давай говорить начистоту. – Милли колеблется, убирая руку с моей. – Боюсь, мне тоже предстоит учиться. Уже очевидно, что твой талант больше моего.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она качает головой.
– Это правда, очевидная и простая, – настаивает она. – Я только надеюсь, что это не помешает нам в достижении нашей цели.
Милли возвращается на свой стол и закрывает глаза.
– Когда я все еще определяла и анализировала проклятия, чтобы заработать на жизнь, я могла почувствовать долгосрочное воздействие, оказываемое магией на жертву. Можно назвать это отсроченными последствиями проклятия. Так бывает, когда смотришь на негатив фотографии, но в лучшем случае – на расплывшийся негатив.
– Но вы сказали, что не можете отменять действие проклятий, – говорю я.
Она открывает глаза.
