И тут, прежде чем мы успеваем встать, Милли наклоняется к Элизабет и берет ее за подбородок.
– Посмотри на меня, – говорит она. – Я могу об учить тебя. Есть много, много вещей, которым я могу тебя научить. Ты так и не будешь знать, что видеть, пока не научишься, как видеть. По крайней мере, не будешь видеть все полностью. Нельзя это недооценивать.
Элизабет ждет, пока Милли уберет руку. Потом встает.
– Знаю, – говорит она. – Но сначала вы должны мне помочь.
С этими словами мы уходим.
Мы не разговариваем, пока не оказываемся снаружи, на безопасном расстоянии – примерно в трех кварталах от того дома.
И вдруг что-то происходит с Элизабет. Только что она спокойно шла, и вдруг ее начинает колотить. Мы с Лори сажаем ее на скамейку в парке и говорим ей, чтобы она дышала глубже.
– Извините, – говорит она, – мне просто нужно…
– Выдохнуть, – заканчивает фразу Лори.
Мы садимся с ней рядом.
– Это было превосходно, – говорю я.
– Ты ведь и вправду это видела, да? – спрашивает Лори. – Про ее сестру.
Элизабет кивает.
– Это было так невероятно странно. Я вдруг… увидела. Милли права – это как чувство. Вот только раньше я не знала, как им пользоваться.
– А когда ты сказала ей, что она уже двадцать лет не видела другого искателя заклятий, это было потрясающе! – восклицает Лори. – Ты это тоже увидела?
– Нет, – отвечает Элизабет. – Это было просто предположение.
– Вообще-то я должен извиниться, – говорю я.
– Что? За что?
– За то, что втянул тебя в эту историю. Здесь ведь целый клубок, который надо распутывать… Если бы меня не встретила, ты бы и не узнала об этом.
– У меня такое чувство, что рано или поздно это все равно бы произошло, – возражает Элизабет. – Может, не на этой неделе, но – какая разница… Что сделано, то сделано. И я не жалею, что встретила тебя.
– Пока не жалеешь, – говорю я.
– Никогда не пожалею, – клянется она.
– Эй, голубки! – встревает Лори. – Не могли бы вы на секунду отложить свои брачные игры? Сдается мне, на повестке дня куда более серьезные темы. Например, вся эта история насчет того, что магия и вправду существует в мире. Неужели я единственный, кого это слегка шокировало?
– Меня это не особо удивило, – признаюсь я. – Но я же был невидимым всю мою жизнь.
– Я потрясена до глубины души, – признается Элизабет. – До такой степени, что я боюсь того, что могу увидеть, потому что теперь я знаю: моему взору доступны заклятия и проклятия. То есть, казалось бы, куда больше пользы в том, чтобы видеть, например, места на парковке. Или людей в таких ситуациях, когда им необходима неотложная помощь.
– Что касается меня, то я чувствую себя немного лишним на этом пиру сторонников магии, – провозглашает Лори. – Если только не окажется, что я тоже могу накладывать заклятия. Вообще-то мои чары действовали на многих мальчиков. Правда, погодите – вряд ли мне помогла в этом магия. Все объясняется тем, что я чертовски хорош.
Элизабет резко хлопает брата по плечу.
– Я так рада, что ты принимаешь это настолько всерьез. Правда, я это очень ценю.
– Да вот просто хочу еще немного пообщаться со своей сестрой на равных, прежде чем ее отправят в какую-нибудь специальную школу волшебников.
Я знаю, что тоже мог бы вступить в эту беседу и весело дурачиться, ведь это явно улучшает настроение Элизабет, да и вся ситуация кажется чуть менее пугающей, чем предстала нам в заклинариуме у Милли. Но выходит, что мы тем самым избегаем главного вопроса: что делать дальше?
Я все еще чувствую вину за то, что втянул в это Элизабет и Лори. Теперь, когда я знаю, как это разрушило жизнь моей матери, я не хочу разрушать жизнь других людей.
Когда мы выходим из лифта на нашем этаже, Элизабет задерживается в коридоре. Лори понимает намек и спешит к себе домой, оставив нас вдвоем.
– Ты имеешь право уйти, – говорю я ей.
Она улыбается.
– Знаю. Но в этом случае, по-моему, лучше как раз остаться.
И все же я вижу, что в душе у нее много чего происходит. Пусть я и не искатель заклятий, я все-таки могу считывать выражения лица.
Элизабет испугана. Она боится, хотя она и сильная.
Глава четырнадцатая
Я лежу в объятиях Стивена, наши пальцы то и дело сплетаются вместе. По-моему, я провела здесь час, а может, два. Кажется, время потеряло смысл: это лишь произвольный показатель в мире, полном возможностей и проблем, о которых до сегодняшнего дня я не имела ни малейшего представления.
Мы лежим молча, но отсутствие бесполезных слов, которые все равно не помогут нам собрать воедино все, что мы видели и слышали за последние несколько дней, утешает. Когда его глаза встречаются с моими, кажется, что в голове моей царит уже не такая путаница. Его руки скользят по моему телу, губы касаются моих, благодаря чему я способна забыть все, чего я только что научилась бояться. По крайней мере, временно.
И все же меня охватывает волнение. Волна спокойствия, нахлынувшая благодаря его прикосновению, сменяется потоком вопросов о том, кто я. Я осознаю, отчасти к своему стыду, что все это время я считала все это проблемой только Стивена. Он невидим. Это его беда. Его проклятие. Его семья. Мое участие в этом – всего лишь случайность.
Но выходит, что весь этот хаос относится и ко мне тоже. Я не знаю, с чего начать. Я больше не знаю, кто я.
– С тобой все в порядке? – спрашивает Стивен.
– Да, – отвечаю я, но неуверенное звучание моего голоса свидетельствует о смешанных чувствах.
Стивен не пытается помешать мне, когда я сажусь.
– Тебе нужно побыть одной.
Я улыбаюсь с благодарностью за то, что он может так просто догадаться о моем настроении.
– Извини…
– Не надо извиняться.
Он убирает волосы с глаз. Темные волосы, которые вижу только я. Я протягиваю руку, чтобы до них дотронуться. Думаю, почему именно я. Почему его видят только мои глаза. Даже другой человек вроде меня не может его видеть… другой искатель заклятий… И до сих пор так странно, что появилась эта новая категория, к которой я могу себя отнести. Раньше я была Элизабет… Джо… дочь… сестра… девушка, которая хочет быть писательницей или художницей. Теперь еще и это.
Не успев дотронуться до волос Стивена, я опускаю руку – этот порыв вновь взметает вихрь мыслей.
– Слишком много информации, – говорит Стивен, наблюдая, как я поднимаюсь.
– Да, – соглашаюсь я.
Потрясающе. Эти мои вновь обнаруженные способности превратили меня в убежденного нарцисса. Я не могу перестать думать о том, кто я и что это означает, а тем временем Стивен остается невидимым. И все еще про́клятым.
