– Не очень-то легкая вещь для пятилетнего.
Стивен ставит вазочку для конфет на журнальный столик. Она выглядит одиноко без разноцветных, похожих на драгоценные камни конфет.
– Моя бабушка, – произношу я, указывая на пустую вазочку, – подарила ему конфетницу на Рождество, потому что он любил музыку и клоунов. Едва ли она понимала, что это грустная песня. Ни за что не поверила бы, что бабушка знала, кто такой Стивен Сондхайм.
Я встаю, покачивая музыкальную шкатулку в ладонях.
– А как осваивается твой брат?
– Лучше, чем я, – со вздохом признаюсь я.
Стивен слегка вздрагивает, и я прикусываю губу.
– Я не имела в виду… Сейчас мне хорошо, – говорю я. – Когда мы вместе…
Мое сердце бешено колотится. Я не хочу сболтнуть лишнее и все испортить.
– Но у Лори – школа и все такое прочее, так что он при деле. А вот я вещи должна распаковывать.
– Ах… какая несправедливость.
Он снова улыбается, и мне становится легче.
– Правда же? – говорю я и прижимаю ладонь ко лбу, изображая страдание. – Но Лори уже умудрился завлечь в свои сети кое-кого в этом доме. Мальчика, который живет над нами… В 5C.
– Это Шон, – догадывается Стивен.
– Вот как, – я склоняю голову набок, повторяя его задумчивое выражение. – Ты его знаешь?
– Немного, – уклончиво отвечает Стивен. – По-моему, он предпочитает людям книги.
– Я последняя, кто счел бы это недостатком, – говорю я. – И все же – болтуном его не назовешь, верно? Я не могла понять ни слова из того, что он говорил, но не сомневаюсь, что Лори уже возомнил, что они лучшие друзья. Бог знает, что из этого выйдет…
Я наблюдаю за реакцией Стивена – точнее, за отсутствием реакции. Лицо у него открытое, приятное.
– По-моему, Шон очень робкий, – предполагает Стивен. – Потому и бормочет.
Я держу музыкальную шкатулку немного крепче.
– Давай сделаем перерыв. Я поставлю это в комнату Лори.
– Перерыв? Так скоро? – Стивен окидывает взглядом другие коробки, разбросанные по комнате. – Мы распаковали всего две вещи.
– Я же сказала – мне нужно только свидетельство того, что я не сижу на месте, – объясняю я, кивая на конфетницу. – Вот ты и предоставил это свидетельство.
Он пожимает плечами.
– Дело твое – это ты можешь остаться без крова.
Я вывожу Стивена из гостиной в прихожую, останавливаясь, чтобы водрузить музыкальную шкатулку на комод Лори. Я скриплю зубами, раздражаясь на себя за то, что наступаю на одни и те же грабли. Когда твоя защита – самосаботаж, это всегда заканчивается плохо.
Не легче и по той причине, что Стивен проходит все мои тесты. Вчера это тоже с ним случилось. Пускай мои тесты были простыми, но все-таки это тесты. Когда я упомянула Лори и поп-звезду в одном предложении, Стивен лишь едва заметно вздрогнул. А когда я заговорила о дружбе Шона и Лори, это тоже не смутило моего гостя.
Я бы не вынесла, если бы он оказался одним из тех. Из тех, кто пытается сохранить невозмутимый вид, но неизбежно корчит гримасу. Из тех, кто пожимает плечами, говоря: «Мне все равно, чем они занимаются, но я не желаю об этом слышать». Из тех, кто шушукается за твоей спиной, кто извиняется, когда ты говоришь, что с некоторых пор этот человек вас избегает.
Мой последний парень оказался одним из них. В том, что наши отношения себя исчерпали, не было особого трагизма. Рано или поздно они бы все равно сошли на нет. Его реакция на поведение моего брата была всего лишь катализатором, приблизившим наше расставание.
Теперь я редко думаю о Робби, но, задержавшись у двери в спальню, я понимаю, почему он мне вспомнился именно сейчас, хотя мне и не хочется в этом признаться. Ассоциации приносят мне боль. Но я не могу отрицать эти скользящие по моему телу ощущения: жаркое покалывание на затылке в сочетании с «бабочками в животе» – все это признаки начинающейся влюбленности. В последний раз я испытывала подобное, когда налетела на Робби с целым ворохом кистей и красок, которые я несла в комнату для рисования в нашей школе. Я разразилась такими ругательствами, что чуть не задохнулась, а Робби расхохотался. Всего через неделю мы уже встречались. А спустя два месяца я уже кричала на него на школьной парковке, пока наши одноклассники наблюдали, шептались и хихикали.
– А вот моя комната, – говорю я. – Хочешь посмотреть ее?
Я беспокоюсь, не слишком ли я тороплю события: наверное, стоило бы спросить, не хочет ли он посмотреть фильм в гостиной, но я хочу, чтобы он увидел меня, а я – это моя комната.
– Если ты хочешь мне ее показать, – отвечает Стивен.
Я делаю вдох и захожу. Несмотря на всю мою предварительную подготовку к мероприятию «Распаковка вместе со Стивеном», я не включила в эту схему уборку спальни. Последствия бессонной ночи, во время которой я так ничего и не сотворила, по-прежнему разбросаны по кровати. Пижама свисает со стула рядом со столом. В корзине для белья полно выстиранных вещей, ждущих, чтобы их сложили.
– Ой, – восклицаю я, спеша убрать с кровати бумагу и уголь. Собираю все в ящик с принадлежностями для рисования и заталкиваю его под кровать. – Прости за беспорядок.
– Ничего, – ободряет меня Стивен. – По крайней мере, тут не пахнет.
Я сажусь на кровать и хлопаю по смятому одеялу рядом со мной.
Гость усаживается рядом со мной, но недостаточно близко, чтобы я могла к нему прикоснуться. В моей груди словно стучит огромный молот. Мне хочется пробежать пальцами по предплечью Стивена, от локтя до запястья, а потом сжать его руку в своей руке. Но прежде я должна кое-что сделать. Я должна преодолеть свой собственный страх.
– Терпеть не могу такие моменты, – признаюсь я. – Но вчера, когда я говорила, что здесь что-то есть, я говорила серьезно.
– Я в этом не сомневаюсь.
Его пальцы легко ложатся на мои.
Я переворачиваю руку, и наши пальцы сплетаются.
– Но есть кое-какой багаж, с которым мне пред стоит разобраться.
– Еще какие-то вещи? – спрашивает он, задумчиво улыбаясь.
– Другого рода.
Я откидываюсь назад, опираясь на локти, и мне жаль, когда рука моя выскальзывает из его руки, но мне нужно сконцентрироваться, если я собираюсь осуществить задуманное. Когда Стивен дотрагивается до меня, трудно думать о чем-то другом.
Он наклоняется вперед и кладет руки на колени. Его голос звучит жестче.
– У тебя там, в Миннесоте, остался парень?
Я нервно смеюсь от испуга – особенно если учесть, что я как раз думала о Робби.
– Бывший парень – причем парень так себе, на троечку. Уверял, что его призвание – заново собирать мотоциклы, – говорю я. – Но я никогда не видела его рядом с мотоциклом и более чем уверена, что, положи я перед ним трубный ключ, торцовый ключ и молоток, он не смог бы отличить один от другого. Ну, разве что молоток.
