– Вася! Чего ждем-то? Внизу кто-то орет и стонет! Нужно ползти!
– Вот сам и ползи, умный какой! Пулеметы молотят без остановки, головы не поднять!
– А ты ее и не поднимай! По-пластунски, змейкой, мордой в землю! – предложил я капитану.
– Стар я ползать под обстрелами. Помоложе найдутся, – возразил Вася и нахмурился.
– На меня намекаешь? – усмехнулся я.
– Ни на кого не намекаю. Я простой замначальника штаба батальона. Мне по должности не положено водить в атаку людей, воодушевлять бойцов. Другие на это учились…
Я взглянул на Сережку, но того била сильная дрожь. После болезни не окреп, а тут еще такой шок! Черт! Опять мне в передрягу попадать! До чего не хочется подставлять башку! На какое-то время я закрыл глаза, размышляя о предстоящей вылазке, достал номерок из-под тельняшки и погладил его для удачи. Убьют, как пить дать, убьют! Если послать одних солдат, а самому остаться в этой спасительной ложбинке? Нет, они наверняка где-нибудь залягут и никого искать не станут.
– Что ж, миссию следопыта беру на себя, – сказал я Чухвастову. – Сейчас с Шапкиным спущусь метров на пятнадцать по склону, а вы прикрывайте меня. Огонь из всех стволов! Отвлекайте пулеметчиков!
В этот момент на наши ноги сверху рухнуло тело. Оно было довольно крупных размеров, в шлемофоне вертолетчика, с окровавленным лицом, и громко материлось.
– Ты кто? – удивился Чухвастов. – И откуда свалился?
– Я борттехник! Я же из этого вертолета! Как живой остался, не пойму! – торопливо принялся объяснять бортач. – Меня выбросило из люка вниз головой. Вот морду себе разбил при падении о камни.
– Сколько человек осталось в вертушке? – поинтересовался я.
– Ваших трое, кажется, и экипаж. Там кто-то стонет среди валунов.
– Шапкин, за мной! – рявкнул я, плюнул три раза через левое плечо и выполз из укрытия.
Сержант, чертыхаясь, выбрался следом. Пулеметная очередь взрыхлила землю метрах в пяти от меня. Плохо! Пристрелялись гады! Справа кто-то громко стонал и звал на помощь. Я перекатился туда и увидел обгорелого, закопченного летуна.
– Эй, брат, ты кто? – крикнул я ему. – Идти или ползти можешь?
– Нет, не могу. Ноги обожжены. А-а-а-а-а! – громко, с надрывом в голосе прохрипел в ответ вертолетчик. – Я командир эскадрильи! Подполковник! Помогите кто-нибудь ради бога!
– Сейчас поможем. Держись! – обнадежил я летчика и взял у связиста радиостанцию. – «Багор», я «Багор-300», докладываю обстановку: найден живой член экипажа. Нужны «карандаши», чтоб выносили. Летчик ранен, обгорели ноги. Срочно сюда на помощь.
– Сейчас пришлю. У тебя промедол есть? – спросил комбат.
– Кто на связи? Всем остальным молчать! Что видишь внизу? – перебил Подорожника голос какого-то начальника. – Это с вами говорит «Заря-1», докладывайте обстановку!
Ого! Это комдив вклинился в разговор. А что сказать? Ни хрена не видно: сплошная дымовая завеса. Вертушка коптит горящими колесами и топливом из баков. Дюралюминий с громким треском и шипением полыхает, время от времени стреляя искрами. Но это хорошо, что много копоти: «духовские» пулеметчики потеряли нас из виду.
– Нашли одного раненого! Это командир вертушки. Нужна срочная эвакуация. Других никого пока не вижу. Сейчас спущусь вниз, как только заберут раненого. Докладывает заместитель «Багра» «Багор-300».
– Давай, сынок, действуй! Удачи! – напутствовал полковник Баринов.
Ишь, папочка нашелся! Лучше огневые точки «духов» подавите артиллерией. Потому что ползти дальше – значит выбраться из дымового прикрытия. Будем прекрасной мишенью.
Сверху зашуршали камушки, и к нам подползли Шкурдюк, Чухвастов, Сероиван и солдаты.
– Ну вот и славно! Выносите подполковника, а я пробираюсь к пожарищу. Может, и там есть кто живой, – сказал я Чухвастову и, поплевав через левое плечо, направился дальше.
Шапкин, словно нитка за иголкой, передвигался за мной. Ползти стало совершенно невозможно. Едкий дым и гарь стелились по земле, вызывая жжение во рту и глазах. Запах разлившегося керосина затруднял дыхание. Вначале я поднялся на четвереньки, затем пошел чуть пригибаясь, а потом и в полный рост. Миновав дымовую завесу, мы с сержантом оказались возле горящей кабины. Внутри нее находился пилот. Это была в общем-то уже не кабина, а бесформенные, разбросанные повсюду куски обшивки, стекла, пластика, которые продолжали гореть. Летчик сидел в кресле, пристегнутый ремнем, а языки пламени лизали его руки, ноги и закрытый гермошлем. Тело полностью обгорело, оплавилось и пузырилось под действием огромной температуры. Обугленная головешка – а ведь полчаса назад он был человеком, живым, здоровым, уверенным в себе, молодым офицером.
– Наверное, это «правак». Не успел выпрыгнуть, потому что был пристегнут. Комэск сумел, а он – нет. Да и кабина на его сторону завалилась. Шансов не было никаких. Как подполковник умудрился выскочить? Непонятно! – рассуждал я вслух. Разговаривал, чтобы успокоить и себя, и молодого сержанта. Непривычно для нормального человека видеть обугленное человеческое мясо. На нас пахнуло кислым, противным запахом.
Шапкин вдохнул, согнулся пополам, и его вывернуло наизнанку прямо в пепелище.
– Прекрати так громко блевать, Сашка! А то и меня вырвет! Я уже и так еле сдерживаюсь! – крикнул я связисту, пытаясь хоть как-то подбодрить его.
Отойдя чуть в сторону от рычащего, мучающегося бойца, я вышел в эфир и сообщил о своей страшной находке. В этот момент снизу раздался чей-то нечеловеческий вопль. Крик сопровождался проклятиями и многоэтажными ругательствами.
– Шапкин, хватит рычать на обломки вертолета и пугать горы! Внизу кто-то живой орет. Скорее за мной! – приказал я и послал длинную очередь по противоположному склону ущелья, для успокоения нервов. Вертолет развалился на множество кусков и фрагментов, которыми был усеян весь склон. Кабина пилотов лежала сверху, хвостовая балка – чуть в стороне, а винты и двигатели – далеко внизу в ущелье. Между тремя огромными валунами застряло перевернутое днище с уцелевшим колесом. Вот оттуда и раздавались крики. Лишь бы только не засада, устроенная «духами». Голос был с акцентом, и человек кричал что-то неразборчивое. Из клубов дыма появился сапер Фролов – пришел на наши голоса. Солдат сбился с пути.
– О! Витька! Пойдем с нами вниз. Вдруг там мины! Щуп у тебя с собой? – задал я вопрос саперу.
– Да, сейчас соберу, скручу, – затараторил боец.
Облегчивший желудок Шапкин приободрился. Он взобрался на самый большой камень и осторожно выглянул из-за груды мелких камней.
– Никого не видно: ни наших, ни «духов». Интересно, кто же тут орал? – недоумевал сержант.
Словно эхом откуда-то снизу раздался стон, опровергающий наблюдения Шапкина. Неизвестный где-то мучился и боролся за жизнь. Сапер прокрался за камни, заглянул под дно вертолета и обрадованно сказал:
