По запасам угля, главным образом пришедшиеся на переучет запасов Кузнецкого, Воркутинского и Карагандинского угольных бассейнов, СССР стал превосходить все европейские страны, вместе взятые, и на 43 % уступал американским запасам угля.
Сырьевые проблемы черной металлургии были, таким образом, решены с огромным перевыполнением, которое совершенно нельзя было прогнозировать до начала геологических работ. В советской истории бывали еще подобные открытия. Так, огромные запасы сибирской нефти были открыты в 1958 году вопреки мнению большинства геологов, считавших, что в Западной Сибири нет и не может быть никакой нефти.
Тут может возникнуть ехидный вопрос, что, мол, если были открыты такие запасы сырья, почему же СССР не нарастил выплавку чугуна и стали? Тому были следующие причины. Железистые кварциты – весьма ценное сырье, но для него требовалось разработать технологию обогащения и превращения в концентрат, пригодный к переплавке. Эти руды не являются, конечно, чистым открытием, они были известны до революции, но горнопромышленники их просто выбрасывали, поскольку не могли переработать и ими совершенно не интересовались. В отличие от богатых магнетитовых и гематитовых руд с содержанием железа в 68–70 %, которые поддавались переплавке при минимальном обогащении и агломерации, железистые кварциты нужно было дробить, потом подвергать сепарации (электромагнитной или флотационной), и только потом получался годный рудный концентрат. Для этого требовались значительные энергетические мощности, которых в Кривом Роге до революции не было. Только электрификация и постройка Днепровской ГЭС позволили приступить к освоению технологии переработки этих ресурсов.
Руды Курской магнитной аномалии, в основном представленные теми же железистыми кварцитами, залегали довольно глубоко, требовалось строить шахты или закладывать глубокие карьеры, что дореволюционной технике было не по зубам. Советское машиностроение создало для этого техническую базу, однако до войны и еще долго после войны курские руды разрабатывались на вывоз, поскольку для создания крупного металлургического производства в этом районе не было запасов угля, а возможности Донбасса и так использовались на пределе. Только в 1974 году, с новейшими технологиями прямого восстановления железа и электроплавки, использующими западносибирский природный газ и электроэнергию крупных тепловых и атомных электростанций, в Старом Осколе началось строительство крупного завода, выдавшего первую сталь в 1984 году. Это уже другой уровень технологии, недоступный в 1930-е годы. Так что пришлось повозиться, чтобы освоить переработку этих ресурсов, открытых в годы второй пятилетки.
Жертвы ради цветного металла
Столь же тяжелые трудности поджидали советское хозяйство и в развитии цветной металлургии, жизненно важной для народного хозяйства и военного производства. В этом деле пришлось идти на неслыханные жертвы, дабы получить цветной металл. Даже эти жертвы, впрочем, вовсе не гарантировали достаточно удовлетворительного результата.
Встречается такая оценка, что якобы Сталин допустил просчет в развитии алюминиевой промышленности, из-за чего сильно задержалось развитие авиации и оказалось невозможным в больших количествах производить бомбардировщики, в частности, прекрасную машину ТБ-7 (Пе-8), которая с 1936 по 1944 год была выпущена в количестве 93 единиц, включая два прототипа. Этот самолет в начале войны был лучшим стратегическим бомбардировщиком в мире, и его превзошел только американский B-29. Виктор Суворов в своей книге «День М» пишет, что якобы Сталин отказался от производства этого бомбардировщика, потому что в «агрессивной войне» такие самолеты были не нужны. Однако решающей причиной отказа от крупносерийного производства этих машин была нехватка сырья для выплавки дюралюминия. На постройку одного самолета шло около 18 тонн алюминия, с учетом технологических отходов, в результате чего на постройку серии из 1000 самолетов потребовалось бы 18 тысяч тонн алюминия, что составило бы 48 % годового производства алюминия в СССР. Решение о массовом производстве ТБ-7 означало бы, что другие самолеты, истребители и штурмовики, не получат металла. Между тем, как мы уже видели, авиастроение и так потребляло почти весь выплавленный алюминий, и подобное решение грозило отставанием в других отраслях авиастроения, в частности в истребителях и штурмовиках, которые нужны были не меньше, чем бомбардировщики. В ходе войны, когда были потеряны два главных алюминиевых завода – Волховской и Днепровский, и при этом встала задача восполнения огромных потерь в авиации в первые месяцы войны, постройку большого количества стратегических бомбардировщиков пришлось окончательно отменить. От крайнего дефицита металла советские авиаконструкторы прибегали к дереву и даже создали цельнодеревянный самолет Як-6.
Американская «Суперкрепость» В-29 была тяжелее ТБ-7, и на ее постройку расходовалось около 30 тонн алюминия. Весь выпуск 3970 машин потребовал около 119 тысяч тонн алюминия. Для США это была вполне посильная программа, поскольку уже в 1939 году выплавка алюминия составила 148 тыс. тонн, в 1941 году поднялась до 280,4 тыс. тонн, а в 1943 году – до 835 тыс. тонн
[101]
. С таким производством металла американцы смогли построить колоссальный воздушный флот более чем в 300 тысяч единиц, который приводил японских летчиков в состояние ужаса. Среди эти самолетов были и В-29, превратившие японские города в огромные костры.
В этом месте начинается заламывание рук и вопли о том, что якобы Сталин допустил «алюминиевый просчет». Однако, если внимательно рассмотреть существо дела, причина слабого развития советской алюминиевой промышленности состоит в худой сырьевой базе. Европейские страны и США обладали хорошими запасами качественных бокситов с низким содержанием вредных примесей, в особенности кремнезема. Скажем, французские бокситы имели содержание окиси алюминия в 57–62 %, содержание кремнезема – 3–5 %. Американские бокситы – 57–60 % окиси алюминия и 4–7 % кремнезема. Венгерские и югославские бокситы, которые во время войны эксплуатировались Германией, содержали от 48 до 62 % окиси алюминия и от 1 до 7 % кремнезема. Тихвинские бокситы, которые до войны были главным источником сырья для производства советского алюминия, имели в среднем 47 % окиси алюминия и 13,2 % кремнезема. Американские капиталисты поначалу пытались получить концессию на тихвинские бокситы, но потом отказались, заявив, что такое сырье перерабатывать нельзя. Действительно, западные методы не годились, и советским химикам пришлось изрядно потрудиться, прежде чем выработать подходящую технологию переработки этого сырья. Было выработано два метода, один из которых применялся на Волховском алюминиевом заводе, а другой – на Днепровском алюминиевом заводе.
В 1920-х и 1930-х годах бокситы искали по всей стране: в Закавказье, на Донбассе, в Дагестане, но найденные месторождения минералов и глин не поддавались переработке. Лишь в первой пятилетке были обнаружены крупные и хорошие месторождения бокситов на Урале. На Северном Урале были открыты месторождения в районе г. Серов и Ивдель с содержанием 56 % окиси алюминия и 3,5 % кремнезема. На Среднем Урале было обнаружено Соколовское месторождение бокситов с содержанием окиси алюминия в 31,7 % и 5,8 % кремнезема. На Южном Урале были обнаружены бокситы с содержанием 53–57 % окиси алюминия и 5–7 % кремнезема, а сверху были пласты белого боксита с фантастически высоким содержанием окиси алюминия до 78 %.
