Заслуживают внимания исследования коллаборационистских процессов среди казачества
[28]
. Данные труды демонстрируют новый подход к событиям, заключающийся в рассмотрении советского коллаборационизма как социально-политического явления, требующего всестороннего исследования. Что касается исследования истории псевдогосударственных территориальных образований, а также особенностей оккупационной политики, несомненным вкладом в науку стали вышедшие в последние годы труды И. В. Грибкова
[29]
, Д. А. Жукова
[30]
, И. И. Ковтуна
[31]
, С. И. Веревкина
[32]
.
Однако ряд авторов последнего времени не в силах отказаться от парадигм советского периода. Так, А. Попов
[33]
признает огромное влияние коллаборационизма на ход войны, достаточную численность русских, находившихся на службе у оккупантов, «неоценимую помощь», оказанную немцам населением Украины, Белоруссии, Закавказья, называя при этом националистические мотивы
[34]
. В то же время считает, что на службу к врагу шли преимущественно «уголовники и лица, обиженные советской властью»
[35]
. Б. Н. Ковалев в своей монографии «Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941–1944 гг.»
[36]
пытается воссоздать картину сотрудничества граждан СССР с противником в экономической, культурной, религиозной областях. Однако в своих выводах по категоричности суждений превосходит репрессивные органы сталинского периода. Так, если даже в послевоенный период деятельность работавших на оккупированных территориях старост, работников здравоохранения, просвещения и т. п. не подпадала под уголовное преследование, подвергаясь лишь моральному осуждению, то, по мнению Б. Н. Ковалева, деятельность коллаборационистов «должна быть охарактеризована как измена родине, как в нравственном, так и в уголовно-правовом смысле этого понятия». Столь же резким несоответствием фактологической части выводам отличаются работы Л. М. Млечина
[37]
.
Кроме того, в последнее время появляются отечественные издания, не вносящие чего-либо нового в тему исследования, а составленные исключительно путем механического соединения фактов, изложенных в других изданиях. Характерным примером может служить книга С. Г. Чуева «Проклятые солдаты»
[38]
. Автор допустил смысловые ошибки, нарушил хронологию событий. А выводы предложил совершенно противоположные изложенному.
Зарубежная историография в ряде случаев имела те же черты, что и отечественная. Зарубежные исследователи в большинстве случаев занимались историей воинских формирований из граждан СССР, практикой их боевого применения. Другим сторонам советского коллаборационизма в их работах отведено меньше места. Высокой оценки заслуживают работы доктора Й. Хоффмана
[39]
, Г. Фишера
[40]
, И. А. Дугаса, Ф. Я. Черона
[41]
, Ю. Торвальда
[42]
, А. Д. Даллина
[43]
, А. Д. Муноза
[44]
, Р. Михаэлиса
[45]
, М. Купера
[46]
, Т. Шульте
[47]
, А. Верта
[48]
, С. Стеенберга
[49]
, А. Пронина
[50]
, Н. П. Вакра
[51]
, А. Редклиффа
[52]
, Д. Армстронга
[53]
.
