«Господи, помоги нам, – проговорила мать. – Не смотри на нее». И натянула простыню себе на голову.
В той же комнате в разное время ночевали другие люди. Их соседку миссис Радберн, спавшую там же на кушетке, кто-то разбудил, тронув за локоть. Между ней и окном маячила фигура миссис Уэбб. Другая соседка, ощутив ее присутствие, ударила ее по лицу. «Я обвела взглядом комнату и произнесла про себя: „Ах ты, старая ведьма, думаешь, я тебя не вижу?“» Но она прекрасно ее видела. Миссис Уэбб была в темном платье в крапинку и в белом чепце с двойной оборкой. От призрака исходил яркий свет, который, по словам соседки, наполнил ее глаза огнем.
Таковы обстоятельства встречи с привидением из деревни Барби. Примерно через год все прекратилось.
Матушка Лики
Осенью 1634 года в своей постели умерла старушка, известная в сомерсетском городе Майнхед как матушка Лики. Она славилась веселым нравом, но вместе с тем, казалось, имела вкус ко всему, что связано со смертью.
Рассказывают, что она не раз повторяла своим друзьям: «Как ни приятно вам сейчас в моей компании, но когда я умру, вам не захочется встречаться и болтать со мной, хотя, мне кажется, вы могли бы это сделать».
Недель через шесть после ее похорон ее невестка Элизабет Лики услышала в своей спальне стук и топот. Впоследствии она заявила на суде: «Как будто прошло стадо коров». Год спустя от меланхолии умер ее младший сын Джон, который жаловался, что не находит себе покоя из-за бабушки. Но он не говорил, что ее видел.
Однако его мать ее видела. В марте 1636 года, поднимаясь к себе в спальню с книгой в руке, она внезапно увидела свекровь, сидевшую в кресле и одетую точно так же, как при жизни. В черном платье, косынке и белом корсаже. Невестка от изумления «не могла пошевелиться и потеряла дар речи». Через четверть часа привидение исчезло.
16 октября того же года городской священник Джон Хитфилд навестил семейство Лики. Примерно в десять вечера священник вышел «по малой нужде во двор» и, вернувшись, увидел на кухне стоявшую перед ним матушку Лики. При свете свечи он «разглядел ее черты и даже выражение лица». Он покинул дом «в ужасном страхе».
Тогда он ничего не сказал, но несколько дней спустя поделился пережитым с Элизабет Лики. Ничуть не удивившись, она ответила, что видела, как призрак следовал за ним.
Через месяц в семь часов утра Элизабет заметила свекровь у амбара, в трехстах шагах от дома. На сей раз она не видела ее лица, а только «заднюю часть».
Примерно в то же время привидение явилось служанке Элизабет Флюллин. Та поступила на службу после смерти матушки Лики и потому не узнала нежданную гостью. В восемь утра, выходя из гостиной, она увидела перед собой «фигуру женщины с бледным морщинистым лицом, в черном платье, белом корсаже и косынке на голове». Неожиданно привидение исчезло.
Последнее явление призрака было более продуманным. Элизабет Лики находилась в маленькой спальне, где расстояния от кровати до стены едва хватало, чтобы пройти. Направившись к двери, она увидела, что узкий проход преграждает призрак свекрови. Она заметила, что ее глаза не двигаются. «Во имя Господа, – сказала она, – не причиняй мне зла». «Я не могу, – ответила матушка Лики. – Господь с тобой».
Впоследствии Элизабет Флюллин подтвердила, что, работая внизу, слышала голоса, доносившиеся со второго этажа. Женщины обменялись короткими фразами, и под конец Элизабет Лики спросила, где находится ее свекровь, на небесах или в аду. Ответа не последовало.
С тех пор матушка Лики больше не появлялась.
События в Майнхеде вызвали всеобщее изумление, и лондонский Тайный совет учредил в графстве Сомерсет особую судейскую комиссию. Опросив свидетелей и среди них Элизабет Лики и Элизабет Флюллин, судьи нашли в показаниях женщин противоречия, что позволило в них усомниться. Однако истинные причины появления призрака матушки Лики остались в высшей степени неясными. Судьи заключили, что это был «обман, предпринятый в определенных целях, о которых ничего не известно». Тем не менее этот случай продолжает нас интриговать.
Пустые комнаты
В конце XIX века некоему полковнику с семьей, приехавшему в Карлайл, удалось найти меблированный дом, который сдавался очень дешево. Говорили, что по неизвестной причине или причинам там никто не захотел жить.
Однако семья полковника посчитала эти слухи пустыми. В самом деле, в доме не происходило ничего необычного. И вот в начале скачек в Карлайле они ожидали к себе в гости компанию друзей.
Дом был просторным, там имелись две необставленные комнаты, которыми не пользовались. Теперь же их временно приспособили под пребывание нянь с детьми. Там они должны были ночевать в течение недели.
Окно было занавешено тяжелыми венецианскими шторами, и ночью одна из нянь, проснувшись, явственно услышала, как кто-то с силой поднимает и опускает их. Это повторилось раз двадцать. Так как огонь в камине почти погас, она не видела, движутся ли шторы на самом деле, и пребывала в понятном состоянии сильного страха. Потом раздался звук шагов, как будто, по ее словам, несколько человек «ходили босиком по комнате». Она так испугалась, что с облегчением услышала крик няни, спавшей на соседней кровати: «Господи, смилуйся над нами!» Тогда она спросила у товарки, рискнет ли та встать с постели и помешать угли в камине, чтобы увидеть, что творится в комнате. Та согласилась, и в свете вспыхнувших углей они не заметили ничего тревожного. Все было как обычно.
В другой раз обе няни сидели в одной из прежде необставленных комнат и шили. Неожиданно они услышали, как кто-то пересчитывает деньги: звон монет и стук каждой монеты, которую откладывали в сторону. Шум доносился из соседней комнаты. Но когда они туда вошли, никого не увидели.
Узнав об этом, полковник с семейством сочли за лучшее покинуть дом. Он пустовал еще долго.
Кто-то скребется
Среди бумаг Ричарда Бентли, филолога-классика и главы Тринити-колледжа в Кембридже, было найдено следующее письмо от Джона Касуэлла, оксфордского математика, жившего в XVIII веке.
«Сэр, будучи в Лондоне в апреле, я твердо намеревался вновь Вас посетить, однако простуда и хромота, одолевшие меня на следующий день, помешали мне осуществить свое намерение: из-за простуды я лишился голоса, из-за хромоты – способности передвигаться; поэтому я спешно нанял экипаж до Оксфорда. Я Ваш вечный должник, особенно в том, что касается Ваших добрых намерений в отношении мистера Д., хотя, как оказалось, это не пошло мне на пользу. Тем не менее я Вам за это премного обязан, а также за другие вещи, и, если у меня появится возможность доказать свою признательность, Вы убедитесь в том, что я остаюсь Вашим преданным слугой.
Вместе с письмом посылаю Вам отчет о привидении; эту историю я слышал от двух человек, каждый из которых беседовал с ее участником; и все же их сообщения несколько разнились и, переходя из уст в уста, стали разниться еще больше; посему я попросил своего друга отвести меня к участнику этой истории, в комнате которого я записал ее с его слов, вслед за чем прочел ему запись и оставил второй экземпляр. Он сказал, что может клятвенно подтвердить ее истинность в том, что касается лично его. Он – викарий из Уорблингтона, бакалавр искусств оксфордского Тринити-колледжа, проживший там около шести лет; я не слышал о нем ничего дурного, в настоящее время он уехал в свой приход; он обещал прислать подпись арендатора дома и его работника, кузнеца по профессии, а также работников фермера, насколько их это касается.
