– Ты имеешь в виду мужа?
– Да, Декстера Уэнтуорта.
– Значит, он либо слишком нелюдимый, либо…
– Виновен в этом преступлении, – закончила она за меня. – Но муж был не единственным подозреваемым. Там еще фигурировал один парень по имени Колин Макклири. В досье говорится, что его хотели вызвать на допрос, но так и не сумели найти.
От удивления я широко раскрыла глаза. Джим ведь упоминал кого-то по имени Колин. Кто же он такой?
– Джоани, а что, если она вовсе и не погибла? Что, если ее похитили или она просто сбежала?
– Полагаю, такие возможности исключать нельзя, – сказала она. – У нее ведь не было детей, не так ли?
– Думаю, что нет.
– Значит, у нее не было никого, кто мог бы сдерживать ее, если бы она захотела уехать. Непонятно, что произошло на самом деле, но я достаточно давно работаю в Полицейском управлении, чтобы понять, что во всей этой истории что-то не так.
Я вынуждена была с ней согласиться.
– Ты наверняка права. Будем надеяться, что она жива и здорова. – Я немного помолчала. – А тебе не удалось найти адрес этого Колина?
Я слышала, как Джоани стучит пальцами по клавиатуре, потом она ответила.
– Вот, похоже, это его адрес. Он раньше обитал в доме номер девять на Фэрвью-авеню в Сиэтле. Ты, случайно, не знаешь, где это?
Мое сердце бешено заколотилось.
– Конечно, знаю, – сказала я, обращая свой взор на плавучий домик, где жил Алекс. – Я сейчас смотрю прямо на него.
* * *
Перед обедом я выбралась на палубу и увидела впереди Джима. Он держал в руках шланг и поливал причал, смывая грязь. Я помахала ему рукой.
– Городские жители страдают от голубей, – произнес он. – А у обитателей плавучих домиков есть свои злоумышленники. – Он опустился на корточки, чтобы перекрыть кран.
Я улыбнулась.
– Что ж, – сказал он, глядя на ослепительно-синее небо. – Отличный день. Я собираюсь покататься на лодке. Не хотите присоединиться?
Я всегда восхищалась «Каталиной».
– Это было бы замечательно, – с готовностью произнесла я.
Он бросил мне спасательный жилет и направился к концу причала. Старая яхточка была изрядно потрепана, но вполне ухожена и выглядела просто по-королевски, словно семидесятипятилетняя женщина, чья красота по-прежнему сияет сквозь приобретенные с годами морщинки. Джим забрался туда, и я последовала его примеру, усевшись на сиденье с мягкой обивкой на носу. Я с интересом наблюдала, как он отвязывает канаты и заводит двигатель.
– Сначала мы на двигателе выплывем на середину озера, а потом поднимем паруса, – пояснил он.
Яхта начала набирать скорость. Какая же здесь, на водных просторах, свобода! И тревоги забываются. Интересно, чувствовала ли это Пенни, когда жила здесь?
– Джим, – осторожно сказала я, – можно вам задать один вопрос?
– Давайте.
– Кто это, Колин? Помните, вы как-то о нем упоминали?
Он вскинул голову, словно вопрос застал его врасплох, затем выключил мотор, и теперь мы слышали лишь плеск озерных волн о борт яхты.
– Конечно, я был с ним знаком, – после долгого раздумья произнес он.
По всей видимости, я затронула весьма щекотливую тему. Он был более чем сдержан, когда не так давно я спросила его о Пенни. Но почему он так скрытен?
– Понимаете, дело в том, что я провела небольшое расследование и выяснила, что после исчезновения Пенни Уэнтуорт было двое подозреваемых – ее муж Декстер и мужчина по имени Колин.
Казалось, Джим был полностью погружен в себя. Его глаза были обращены в сторону горизонта.
– Пенни любила его, – произнес он. – Даже будучи ребенком, я это понимал. Это всегда заметно, особенно когда люди смотрят друг на друга. – Он тряхнул головой. – Но все это случилось не вовремя.
– Вы имеете в виду Колина?
Он посмотрел в сторону.
– Она была замужем, когда встретила его, не так ли?
– Да, – сказал он, поднимаясь, чтобы поправить паруса. Я опустила голову, чтобы не мешать ему.
– Они собирались уплыть вместе в ту ночь – в ту самую ночь…
– В ночь ее исчезновения?
– Да, – сказал он, с тоской глядя вдаль, словно всей душой рвался провести суденышко через шлюзы и дальше, в открытое море.
– Но Пенни так и не удалось уехать с ним тогда…
– А вы его потом видели?
– Он долго здесь не появлялся, – ответил Джим. – Прошло много лет, прежде чем я снова увидел его на Лодочной улице, и едва узнал. Это была лишь тень того человека, которым он был когда-то. Впалые щеки. Выцветшие глаза. Потухший взгляд. Он не рассказывал, что ему пришлось пережить, но я был уверен, что он прошел через серьезные испытания. В тот день он пришвартовал «Каталину» на краю причала и опустился на колени у того места, где я сидел. «Могу я попросить тебя об одолжении, сынок?» – спросил он. Конечно же, я был рад помочь ему. Я ведь наблюдал, как Колин строил яхту, сидел часами и смотрел. Он часто позволял мне шлифовать доски, и я брал в руки тряпку и натирал дерево тиковым маслом до блеска. «Мне бы хотелось, чтобы ты присмотрел за «Каталиной», – однажды попросил он меня. – Проследи, чтобы с ней все было в порядке». Как я тогда был счастлив! Первый раз взрослый человек доверил мне такое ответственное дело! Я даже не сразу поверил, что такое возможно. Родители даже хомяка бы не отдали на мое попечение, а тут речь шла о настоящем судне.
«А когда ты за ней вернешься?» – спросил я. Он вздрогнул, как будто этот вопрос затронул какие-то глубинные струны его души. Я понял, что в тот момент он подумал о Пенни, как, впрочем, и я сам. После ее исчезновения прошло уже много лет. Я смутно помню ту роковую ночь. В какой-то момент мы оба смотрели в озерную даль в надежде, что однажды она приплывет на этой яхте под полными парусами, и глаза ее будут сиять, и она скажет, что сожалеет о том, что так долго отсутствовала.
«Нет», – твердо сказал тогда Колин. Его тон не оставлял никаких сомнений, и это вызвало у меня смятение. Конечно же, он должен был бы вернуться за «Каталиной», которая была его гордостью и радостью. Я не понимал, почему он отказывается от яхты. У Колина была морская душа. Он был просто создан для жизни на воде. Я как-то услышал случайную реплику матери о том, что он выглядит довольно беспомощным на суше и кажется почти морским божеством, когда управляет яхтой. Я был уверен, что отказаться от «Каталины» означало для него почти то же самое, что отрубить правую руку или лишиться органов чувств. Без яхты, без морской стихии его жизнь станет неполной. И в то же время, вглядываясь в тот день в его лицо, я осознавал, что все уговоры были бы бесполезны. Он уже принял решение – окончательно и бесповоротно. Он оставлял «Каталину» на мое попечение и покидал Лодочную улицу, возможно, навсегда.
