Он внимательно посмотрел на меня.
– Наши соседи, несомненно, хорошие люди. Но я давно подозревал, что обитатели Лодочной улицы старательно что-то скрывают.
Он отпил воды из бутылки, а потом повернулся ко мне.
– После того как вы вчера ушли, я кое-что вспомнил.
– Что именно?
– Том, рыбак, который жил на Лодочной улице и был знаком с Пенни, проникся ко мне доверием за месяц до своей кончины. Он сказал, что все они заключили своего рода негласное соглашение.
– Соглашение? – удивленно повторила я.
– Сначала я не придал этому значения, – продолжил он. – Том сильно болел в конце жизни и сказал, что хочет облегчить душу. Он начал свой рассказ, но вошла сиделка и прервала наш разговор. Я так и не смог узнать, что же он хотел мне тогда поведать. Предполагаю только, что это имело какое-то отношение к исчезновению Пенни.
Я подумала о своих соседях по причалу. Многие появились там относительно недавно, поселившись на Лодочной улице всего лет пятнадцать назад. По крайней мере, два домика точно пустовали в течение некоторого времени, и их лишь иногда сдавали в аренду. Потом я подумала про родителей Джима.
– А как насчет Наоми и Джина?
– Это весьма щекотливый вопрос, – ответил он. – Джим очень оберегает своих родителей. Никто из них не желает обсуждать эту историю, поэтому я и не надоедал им с вопросами.
– Ну что же, – сказала я. – Остается подождать, что сумеет найти Джоани.
Алекс пожал плечами.
– Если бы это было убийство, правда давно бы уже выплыла наружу.
– Но это же случилось в пятидесятые годы, не забывайте, – сказала я. – Не было ни анализа ДНК, ни компьютеров и прочих мудреных технологий.
Алекс задумался.
– Я тоже размышлял о судьбе Пенни и должен сказать: сундук, который вы нашли, придает всей этой истории зловещий оттенок.
Внезапно повеяло холодом, оказалось, что, пока мы разговаривали, солнце спряталось за облаками. Маленький мальчик, игравший на склоне холма, упал и поцарапал коленку. Мать подбежала к нему и вытащила из сумочки пластырь. Я подумала о прошлом Алекса. Военный фотограф. Интересно, много ли жестокостей ему приходилось видеть?
– Расскажите, как там было? – внезапно спросила его я. – Я имею в виду, в Судане?
Он не ответил сразу, и сначала мне показалось, что мой вопрос задел его. Что, если для него это запретная тема? Он сжал кулаки, и я уже решила извиниться за бестактность, но в конце концов заговорил.
– Там была настоящая бойня, – сказал он. – Я все еще помню эти ужасные картины и, скорее всего, не смогу забыть о них до конца жизни. Матери, разлученные с детьми… Смерть. Разрушение. Убитые люди. Я видел, каким жестоким может быть человек и на какие прекрасные поступки он способен. – Мы наблюдали, как мальчик с поцарапанной коленкой обнимает маму. – Та война многих покалечила, а кто-то лишился жизни. И до сих пор моя душа болит, ведь я не мог спасти тех людей. Я ничего не мог сделать, разве что сфотографировать их. Единственное, что помогало мне держаться, – было понимание, что, независимо от того, что произойдет там после моего отъезда, эти люди никогда не будут забыты. Я поклялся сохранить память об их страданиях.
Я вспомнила обложки «Тайм» и «Ньюсвик», которые висели в рамках на стене его дома.
– Вы прекрасно выполнили свой долг, – произнесла я.
Он глубоко вздохнул.
– Никто не в силах заниматься этой работой бесконечно. Но часть моей души, – он похлопал себя по груди, – навсегда останется с этими людьми.
– Наверное, трудно было приспосабливаться к жизни в Америке после долгого пребывания на войне?
Алекс кивнул с отсутствующим видом, но не стал развивать эту тему. Я подумала, что ему, видимо, немало пришлось перенести.
Внезапно на щеку упала капля.
– Что это? Неужели начинается дождь?
– Это Сиэтл, – сказал он, снова улыбаясь. – Здесь дождь всегда начинается неожиданно.
Он поднялся, и я последовала его примеру.
– Лучше вернемся, пока не промокли до нитки.
Темные облака заволокли небо, они надвигались со всех сторон, и, когда мы плыли через озеро, дождь полил как из ведра. Водная гладь напоминала теперь мятый серый бархат. К причалу мы подплыли мокрыми до нитки, но это почему-то не испортило мне настроение.
– Ну вот, служба доставки выполнила задание, – пошутил Алекс, останавливая каяк у моей палубы. Я была слегка огорчена, что наша экскурсия закончилась так быстро, и подумывала о том, чтобы пригласить его к себе домой. Но не успела я открыть рот, как заметила фигуру, стоящую на палубе плавучего домика Алекса. Это была женщина. Она пряталась под зонтом и держала в руках два голубых воздушных шарика. Конечно же, ведь сегодня у него день рождения. Она показалась мне знакомой, и я тут же поняла, что видела ее изображение на обложке кулинарной книги. Это соавтор Алекса. И бывшая возлюбленная – Келли.
Он заметил ее почти одновременно со мной, и между нами повисло неловкое молчание.
– Я, пожалуй…
– Конечно, идите…
Мы опять заговорили одновременно и рассмеялись.
– Спасибо вам, – сказала я, – что пригласили меня отпраздновать ваш день рождения. Я просто чудесно провела время.
– Я тоже, – ответил Алекс, бросая взгляд на свою палубу. Келли пристально и серьезно смотрела на нас.
– Ну что ж, – сказала я, вылезая из каяка. – Не смею вас больше задерживать. Вижу, у вас гости…
– Конечно, – растерянно сказал Алекс. – До скорого свидания.
– Увидимся, – стараясь, чтобы мой голос звучал беспечно, попрощалась я.
* * *
Войдя в дом, я скинула промокшую одежду, приняла горячий душ, а потом натянула серый домашний свитер и потянулась за телефоном.
– Ну, как дела, Джоани?
– Привет, дорогая. У тебя все в порядке?
– Конечно, – успокоила я. – Тут такое дело…
– Что случилось? Похоже, ты нервничаешь.
– Я хочу тебе кое-что рассказать, – призналась я. – Я тут встретила одного человека…
– Ада, неужели?
– Да, и он просто замечательный. Его зовут Алекс, и он живет в плавучем домике на соседнем причале.
– Симпатичный?
– О да!
На другом конце провода раздался радостный вопль, и мне даже пришлось отодвинуть трубку от уха.
– А чем он занимается?
– Он фотограф, – сказала я. – Много лет работал военным репортером, а сейчас делает фотографии для кулинарных книг.
– Неужели он военный фотограф?
– Да, работал в Судане.
