— Судя по тем снимкам, которые печатают наши газеты, их делают слепые однорукие инвалиды с паперти.
Сообщение с Ивановичем было оговорено еще у «Панкина». На Невском, напротив городской думы имелась кондитерская, а в кондитерской — столики у самой витрины. Если сесть за самый крайний, ближний к Гостиному двору, и запустить руку под столешницу, можно было нашарить щель и в ней поместить сложенную записку. Иванович рассказал про это место Глебу — и, значит, оставалось спрятать там указания по передаче фотографической карточки.
Для этой надобности выбрали вечернюю службу в Казанском соборе, а стоять Ивановичу велели у могилы Кутузова, у самой бронзовой ограды, напротив придела святых Антония и Феодосия Киево-Печерских.
Глебу не очень нравилась затея Громова, но он понимал: сам с теми, кто нанял Ивановича, не справится.
Меж тем Алекс успел телефонировать в Ригу, на завод Лейтнера. Ему предложили выслать наполовину собранный мотоцикл в багажном вагоне, но заломили такую цену, что Громов даже крякнул. Качества, конечно, хотелось, но за разумные деньги.
Тогда Громов телефонировал на питерскую экипажную фабрику «Фрезе», где уже почти десять лет собирали мотоциклеты. И, для очистки совести, связался с Москвой. Вот тут ему повезло.
Московская фабрика «Дуке Ю.А. Меллер», до сих пор очень осторожно пробовавшая выпускать модель, которую успешно передрали с мотоцикла английской компании «Мото-Рева», получила армейский заказ. Военное министерство решило оснастить двухколесным транспортом курьеров, связных, а со временем, возможно, и разведчиков. Ловкий Алекс за двадцать минут беседы добился того, что ему пообещали почти собранный мотоциклет для обкатки и выявления недостатков, причем бесплатно. Мнение СОВА для Военного министерства уже кое-что значило. И в тот день, когда была назначена встреча Глеба с Ивановичем, Громов поехал с утра на Николаевский вокзал и принял ценный груз в виде двух тяжелых ящиков.
Для возни с мотоциклетом он решил приспособить старый каретный сарай по соседству от своей квартиры. Его собственный мотоциклет стоял в сарае, укутанный в старое пальто и забаррикадированный дровами. Петербуржская зима, да и весна тоже, — не лучшее время для прогулок на двухколесном транспорте. А каретный сарай уже несколько лет пустовал, и его удалось снять недорого. В придачу двор на ночь запирался, а дворник был очень достойным семейным мужчиной и рисковать хорошим местом не стал бы.
Доставив ящики в сарай, Громов помчался в бастрыгинский особняк. Хотя слово «помчался» не больно соответствовало той скорости, с которой можно проехать по слякотным питерским улицам в марте. То оттепель, то мороз, то вдруг совершенно сибирский снегопад — март в столице был такой, что лучше из дому не выходить. Извозчики по Благовещенскому тащились, как вши по шубе. Мимо морской исправительной тюрьмы Громов ехал минут десять, а там и полуверсты не будет.
Глеб уже сидел в кабинете, который занимал вместе с капитаном Крутиковым, и готовил докладную записку своему прямому начальству — полковнику Кухтерину. Это была сводка происшествий за несколько лет, связанных со второй женой военного министра генерала Сухомлинова. Поговаривали, что ловкая дама вьет веревки из супруга, который старше ее на тридцать два года, и что она способствует хорошим отношениям между Сухомлиновым и Распутиным. Сместить министра СОВА и не пыталась, но знать, чем можно на него повлиять, просто была обязана. Старик Сухомлинов входил в список лиц, которых Служба взялась охранять. Пришлось составить длинный список знакомств дамы, список прислуги, нанимавшейся ею в разное время, и попытаться извлечь из этих имен с фамилиями возможные тайные взаимосвязи.
— Чего накопал в бумажках? — спросил Алекс.
— А то и накопал, что не военного министра нужно охранять от злодеев, а Россию от военного министра, — буркнул Глеб. — Это ж надо было такое сокровище в жены взять!.. Всю свою родню на теплые места пристроила. Ангелочек чертов!..
— Все блондинки — чертовы ангелочки, — философски заметил Громов. — Особенно с карими глазами.
— Она шастает по курортам, знакомится с важными господами, заводит любовников, принимает подарки, а потом выясняется, что военные заказы размещены не у нас, в России, а бог весть, где за границей! А господин министр внушает государю, будто бы наши оружейники ни на что не способны. — Глеб ткнул в бумаги перед собой. — Гляди, я не поленился, поработал со справочниками. Наши оружейные заводы уже два года загружены менее чем на четверть своих мощностей! А заказы уходят туда, — он махнул рукой куда-то в сторону Великобритании.
— Скверно. Но вот, порадуйся: заказ на мотоциклеты размещен в Москве.
— Ну, это Екатерина Викторовна, видать, зазевалась!..
Они уговорились о встрече на вечерней службе, и Громов побежал по делам, а Глеб остался ковыряться в бумажках.
* * *
Казанский собор был храмом многолюдным — для того и строился. Богомольцы туда шли приличные — мало ли на Невском солидных учреждений? И от Зимнего — два шага. Летом эти два шага даже почтенный ветеран Генштаба одолевал за десять минут. Но в начале февраля, как Невский ни чистили, выходило минут двадцать.
Глеб в церковь заглядывал часто, ему нравились образа старого письма. Потому и знал план Казанского собора. Пришел заблаговременно и встал у кутузовского надгробия не вплотную к ограде, а в сторонке.
Громов в церковь заглядывал редко, считая себя атеистом, но атеистом православным. Он пришел чуть позже и определился по другую сторону надгробия.
Наконец после начала службы явился Иванович. Этот явно был в соборе впервые. Найдя бронзовую ограду, он чуть ли не вцепился в нее, всем видом показывая: люди добрые, я в этих ваших земных поклонах, ангельских голосах и свечках перед образами ровно ничего не смыслю.
Глеб пробрался к нему и дернул за рукав.
— Это с вами? — тихо спросил Иванович.
— Это со мной. А ЭТО — с вами?
— Частично.
— То есть как?!
— Постыдились бы, господчики молодые, — одернула их богомольная старушка.
— Давайте сюда, — велел Глеб.
— Нет, сперва вы. Я посмотрю, — уперся Иванович.
— Нет, сперва вы. А то прочитаете, скажете, что не годится, а на самом деле…
— Нехристи!.. — прошептала богомольная старушка.
— Нет, я должен сперва видеть.
— А потом вы скажете, что и без меня это знали.
Глеб оказался в своей стихии — боролся за победу. Ему непременно нужно было уесть противника, хотя уже и другие богомольцы смотрели косо, готовясь сделать строгие замечания.
Пререкания кончились тем, что Иванович и Глеб пошли прочь от покойного Кутузова и встали на свежем воздухе, под кровом колоннады. Громов последовал за ними.
Этот выход был оговорен заранее, и в расчете на него Алекс сговорился с извозчиком на хороших широких санках.
