— Я вас вспомнил, — перешел Александр Федорович на уважительный тон, — вы были осуждены в 1906 году Петербургским судом на двенадцать лет каторжных работ за революционную деятельность. Григорий… Иванович Котовский. Так вас амнистировали?
Теперь настал черед задуматься Коту. Лицо хозяина квартиры ему никого не напоминало, в то время как сам он Гришку опознал. Это плохо. С другой стороны, признал и сразу на «вы» перешел? Сочувствующий, что ли?.. Или вовсе из эсеров?..
А что, наверняка из политических! Тогда понятна и квартира — явочная, и хождение через черный ход, и револьвер, и подготовочка физическая неслабая. Похоже, Гриша, тебе опять подфартило!..
— Я бежал с Нерчинских рудников, господин…
— …Керенский.
— Да. И я думаю, что теперь мы могли бы поговорить без присутствия револьвера?
— Думаю, да. — Александр Федорович спрятал оружие и сделал приглашающий жест: — Идемте в кабинет, там будет удобнее.
Спустя полчаса Керенский знал всю нехитрую историю Гриши-Кота и лишь удивлялся, насколько причудливыми могут быть обстоятельства, дабы свести вместе столь непохожих друг на друга людей в нужном месте и в нужное время. «Вот же перед тобой идеальный вариант для решения проблемы с Рейли! — сказал сам себе Александр Федорович. — Решительный, смелый, изобретательный и… временно сильно нуждающийся в помощи и сочувствии. Прояви их, и он с удовольствием тебе поможет! Да и Феликс этот, Каннингем, думается, не откажется от такого помощника…»
— М-да, покрутило вас, Григорий Иванович, — подытожил он, доставая из ящика стола кожаный футляр. В нем оказался набор не совсем обычных инструментов — пилочки, щипчики, странного вида то ли ключи, то ли отмычки, и даже лупа.
— Это для чего? — насторожился было Гришка.
— Хочу снять ваши браслеты. Или вы с ними сроднились?
— Н-нет, пожалуйста… А вы умеете?
— Чем только не приходится овладевать на поприще борьбы с самодержавием! — пафосно продекламировал Керенский, но Кот его иронии не уловил.
— Тоже сидели?
— Помилуй бог! Но помогать товарищам доводилось…
Повозившись пару минут, Александр Федорович с видом фокусника сказал «алле-ап!», и наручники раскрылись с металлическим лязгом. Кот с восхищением посмотрел на своего спасителя и впервые улыбнулся в усы.
— Ну и сколько с меня причитается, господин Керенский?
— О чем вы, Григорий Иванович!.. Впрочем, хорошо, поговорим по-деловому. Мне действительно может понадобиться ваша помощь, как… профессионального беглеца из мест заключения.
И Александр Федорович без прикрас описал поставленную на совещании в «Метрополе» задачу по освобождению из Петропавловской крепости специального агента британской разведки Сиднея Рейли.
— Сроки поджимают, Григорий Иванович. Вот я и подумал, что нам вас послало само Провидение. А за помощь могу гарантировать новые, чистые документы и достойное денежное вознаграждение.
Кот почесал макушку, подергал себя за усы, покряхтел, прикидывая так и этак, и пришел к выводу, что расклад вполне стоящий. Тем более что Керенский обещал бумаги выправить еще до поездки в Петербург.
— По рукам, Александр Федорович! Отчего бы не помочь хорошим людям? Авансик-то подкинете?
— Разумеется!..
Уже на следующее утро Керенский вызвал на разговор бывшего помощника Рейли. Каннингем внимательно выслушал новости и одобрил идею, оговорившись, правда, что за поведение беглого каторжника Керенский несет персональную ответственность. Но с документами помог быстро, даром, что британское консульство не одну собаку съело на изготовлении фальшивок, почти не отличимых от настоящих. И спустя пару дней Александр Федорович принес квартировавшему у него Котовскому паспорт на имя Котова Георгия Ивановича, коммивояжера из Товарищества мануфактур «Иван Коновалов с сыном» и новый бумажник с тремястами рублями, а также небольшой кожаный чемодан.
— В чемодане одежда и белье. Переодевайтесь и — в путь. Нас ждут большие дела, Григорий Иванович!..
Глава 6
1913 год. Март. Граница с Австро-Венгрией в Царстве Польском. Холмская губерния
Давыдов уже вторые сутки трясся на диване вагона первого класса, а проехал пока лишь Барановичи. Впереди были Брест-Литовск, пересадка на поезд Люблинской железнодорожной компании и почти пятичасовое путешествие до городка Холм, нежданно ставшего губернским по именному указу Николая Александровича год назад. А дальше… Денис даже думать не хотел, как будет добираться до пограничной заставы Младечная, куда его послало начальство в лице подполковника Максимова.
История поспешной командировки выглядела странно. Ровно двое суток назад Максимов вызвал Давыдова к себе, поинтересовался, чем сейчас занят капитан, и заявил:
— Отложите всё, Денис Николаевич, есть дело поважнее! Ознакомьтесь, — он протянул Давыдову гербовую бумагу с коротким текстом, отпечатанным на пишущей машинке. Под текстом стоял знакомый широкий росчерк директора Осведомительного агентства, статского советника Владимира Иосифовича Гурко.
Давыдов медленно прочитал письмо и удивленно приподнял бровь. Текст гласил:
«Начальнику оперативного управления Осведомительного агентства Его Императорского Величества генерал-майору Б.Л. Громбчевскому. Лично! Ваше превосходительство! Не далее как позавчера, третьего марта сего года, на вверенном мне участке государственной границы империи Российской, а именно, Холмской комендатуры, у заставы Младечная казачьим нарядом был задержан нарушитель при попытке перейти границу с сопредельной стороны. По описанию допросившего его, офицера оперативного наблюдения, поручика Велембовского, задержанный — мадьяр. Тридцать лет. По паспорту — уроженец Холмской губернии, мещанин Акош Ковач. При обыске в потайном кармане зипуна обнаружен конверт делового вида, закрытый печатью. На печати — герб Австро-Венгерской монархии. На обычном допросе, как доложил поручик Велембовский, Ковач отвечать на вопросы отказался. Допрос с пристрастием не проводился. Осмотр содержимого конверта выявил обстоятельства, превышающие полномочия офицера оперативного наблюдения, и вместе с тем весьма серьезные, чтобы пустить их по обычному этапу расследования. Посему, основываясь на подробном рапорте поручика Велембовского, обращаюсь к Вам с нижайшей просьбой: прислать сюда человека, облеченного надлежащими полномочиями для доставки задержанного и его конверта в столицу и проведения дальнейшего дознания. Комендант Холмского участка, подполковник Вершигора. 4-го марта 1913 года».
Денис молча положил письмо на край стола. Максимов, внимательно наблюдавший за ним, тут же поинтересовался:
— Ваше мнение?
— Вряд ли это настоящий курьер. Похоже на провокацию, — тщательно взвешивая слова, ответил Давыдов. — Хотя все может быть. Надо бы взглянуть на документы из конверта…
— Прекрасно, Денис Николаевич! Вот и поезжайте. Взгляните, разберитесь. Опыта работы с секретными документами у вас предостаточно — с самого Люйшуня ими занимаетесь?..
