Говорят твердо: нет. Болельщиком был, но то — совсем другое. И сам прекрасно играл в футбол. Однако имеет ли все это какое-то отношение к случившемуся с ним? Конечно, спортивный интерес увлек его на то место в городе, которое, согласно рекламе, должно было стать эпицентром большого футбольного дня. Но он же не думал (и подумать не мог!), что уходит на смерть.
Среди разных тем, которые возникают по ходу беседы с его учителями в кабинете директора школы Елены Аркадьевны Сидорковой, на первый план выходит вот эта: непредсказуемость и опасность нынешней жизни, незащищенность людей.
— Всякий раз, просто выходя из дома, не можешь быть уверенной, что вернешься. Да и дома в безопасности себя не чувствуешь.
— Мы не только учителя, мы и сами матери. За собственных детей тоже неспокойны.
— Что говорить, все мы нынче государством совершенно не защищены…
Но от чего же все-таки и от кого нужна защита? На Манежной площади, где 9 июня 2002 года погиб Андрей Тружеников, была молодежь. Естественно, и разговор наш больше всего о молодежи.
Мои собеседники утверждают, что она сейчас нисколько не хуже, чем пятнадцать — двадцать лет назад. Другая, но не хуже. Во всяком случае, у них в школе это так. Школа — среди 68 экспериментальных в Москве, которые подчиняются непосредственно городскому департаменту образования. Больше половины учителей — высшей категории. Перечисляют новые методы обучения, походы школьников в Думу, интересные экскурсии. Ну и самое главное: почти все выпускники поступают в вузы.
Такой удивительный остров благополучия?
— Может быть, это еще и потому, — объясняют мне, — что у нас район по составу жителей несколько особенный. Изначально дома заселялись преподавателями МГУ и МГИМО, военными, офицерами, в том числе КГБ. Вы знаете, что у Андрея Труженикова отец — тоже офицер КГБ, а затем ФСБ? Кажется, теперь в отставке…
Знаю. Правда, поговорить с ним, как и с матерью погибшего мальчика, мне не удалось: даже год спустя для родителей это слишком тяжело. А старшая сестра Катя, передавая по моей просьбе фотографии брата, с ужасом вспоминала, как разыскивали тогда пропавшего Андрея.
— До сих пор не хочу поверить, что его нет. И кто же мог поднять руку на него?!
Нечего пока мне ей ответить.
Друг
Об этом — кто мог поднять руку с ножом и ударить такого молодого и такого светлого человека — говорю с лучшим его другом. Павел Сафронов на два года старше, но сдружились они, судя по всему, крепко. Дома́ их — напротив. Вместе играли в футбол во дворе. После окончания школы Павел работает в фирме специалистом по обслуживанию оргтехники и одновременно учится на заочном отделении института. Мама Андрея по телефону сразу назвала мне именно его, когда спросил о ближайших друзьях сына. Сказала, что на Манежной в тот роковой день они тоже были вместе.
— Вас футбол сблизил? — спрашиваю этого высокого, худощавого паренька.
— Не только. Общее мировоззрение. Одинаковый взгляд на жизнь, на сегодняшнюю молодежь.
— Какая же она?
Он делает рукой выразительный жест возле головы.
— Крыша поехала? — переспрашиваю я. — И в какую сторону?
— В плохую. В деградирующую. Американский образ жизни: не думать ни о чем или думать лишь о самых примитивных вещах.
Он считает, что такая молодежь, «с улицы», в основном и собралась тогда на Манежке. У которой в жизни нет ни целей, ни ценностей.
— А какие ценности важны были для Андрея и, соответственно, важны для тебя?
— Может быть, это пафосно прозвучит, но, скажем, любовь к Родине… Должно же быть что-то святое! А для этих — ничего. Интерес только к водке да к пиву, к сигаретам да к наркотикам…
Бутылки над толпой полетели в тот день чуть не с самого начала матча, то есть задолго до проигрыша нашей команды. И если бы не было этого проигрыша, Павел уверен: все равно произошло бы то, что произошло. Такой накал чувствовался в этой огромной толпе, разогретой алкоголем, что они с Андреем сразу сказали: что-то будет.
А еще были какие-то странные люди в черном, с сумками, вовсе не похожие на фанатов. Провокаторы? Первая драка, которую увидел Павел, возникла около них. Когда же несколько позже ребята, с которыми были Павел и Андрей, проходили мимо, решив уйти, те перегородили им дорогу. Началась свалка, во время которой был ранен чем-то острым один из их товарищей.
— Смотрю, Игорь выходит и держится рукой за грудь, а из-под пальцев на футболке — кровь…
Они потащили раненого в сторону милиционеров, которых увидели возле подъезда дома. Но Андрея с ребятами уже не было. Андрей из их вида пропал еще раньше, оттесненный толпой.
Добравшись кое-как, в полном шоке, до дома, Павел позвонил другу. Ответила бабушка:
— Нет, не приезжал еще…
Через некоторое время позвонил снова — уже вернулись родители его с дачи:
— Андрея все нет!
Увидит он Андрея только на похоронах, в гробу.
Убийц до сих пор не нашли. В Тверской прокуратуре столицы я узнал, что еще в октябре прошлого года дело было приостановлено «за неустановлением лиц, совершивших это преступление». Хотя (Павел подчеркивает!) в распоряжении следствия есть фото — и киноматериалы, где поблизости от Андрея видны те самые люди в черном. Однако о них по-прежнему ничего не известно. Имеются лишь предположения, что парни эти — из Подмосковья. Вот и все. А человека больше нет.
Президент
Полная незащищенность человеческой жизни… Не есть ли именно это — самое главное достижение проводимых в стране реформ?
Нам говорили: будем строить правовое государство. Но среди прав человека первейшее — право на жизнь. И о чем говорить дальше, если этого права люди все более лишаются?
В очередном Послании Федеральному собранию президент сообщил, что за последние годы смертность населения продолжала расти. Привел цифры: три года — увеличение на 10 процентов. Из причин назвал: высокий уровень заболеваемости, смертность от несчастных случаев, отравлений и травм. Добавил еще, что усугубляет ситуацию распространение так называемых новых эпидемий, включая наркоманию и СПИД.
Все верно. Однако, согласитесь, каждая причина в числе обозначенных тоже имеет свои причины, о которых в президентском Послании речи не идет вовсе. А потом: к какой же категории отнести гибель семнадцатилетнего Андрея Труженикова? К «смертности от несчастных случаев»?
Понятно, скажем, сюда само собой зачисляются и те 50 детей, уничтоженных пламенем на одной апрельской неделе нынешнего года в Якутии и Дагестане. Но когда здания школ, интернатов, детских домов горят буквально одно за другим, когда накануне 1 Мая жизнерадостная Миткова с телеэкрана как праздничный подарок преподносит, что за истекший месяц таких «случаев» по стране было, оказывается, пять, а число жертв составило аж 153, то, может быть, это уже не просто досадные случаи, а некое явление времени?
