Церковь, которую 1 октября освятил епископ Можайский Григорий, — памятник и ему, Диме.
* * *
— А что, Зоя Александровна, обо всем, что вы мне рассказываете, другим журналистам не рассказывали разве?
— Да они как-то этим не очень интересовались. Наверно, потому что молодые.
— А чем интересовались?
— Ну, например, какую музыку Дима больше всего любил.
— И какую же?
— Классическую. Баха, Чайковского, Моцарта. Их пластинки покупал.
— Ну а какая самая любимая рок-группа была у него?
— Вот этого не могу сказать. Я на больших ЭВМ работаю, там шумно, приходишь домой — отдохнуть хочется. И сыновья для громкой музыки наушники завели…
— Вы напишите: он очень любил Россию. Это его собственные слова. Когда некоторые приятели и знакомые его стали уезжать за границу, я спросила:
— А ты бы мог, Дима?
— Нет, — сказал он. — Я очень люблю Россию, и мне здесь интересно жить.
* * *
Какой же вывод следует из всего?
Нынче, со ссылкой на классиков, расхожим стал афоризм: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев». Так вот, каким бы авторитетным мыслителем, иностранным или отечественным, в холодном рассуждении или горячем полемическом запале, этот афоризм впервые ни был высказан, жизнь и смерть Дмитрия Холодова опровергают его.
Потому что все лучшие человеческие качества этого светлого юноши — и честность, и скромность, и бескорыстие, и смелость, и готовность стоять за правду, и трудолюбие, и отзывчивость, несовременная учтивость к старшим (об этом так помнят пенсионеры — соседи по дому его!) — все эти качества, воспитанные родителями и учителями советской школы, вузовскими преподавателями и армейскими командирами, книгами и путешествиями по родной земле, приобщением к ее памятникам, святыням, неотделимы от глубочайшего чувства Родины.
Иные говорят: а что особенного он сделал, этот Холодов, чтобы возводить его чуть ли не в святые?
Точно так же говорят о комсомолке Зое Космодемьянской.
Да так кто-нибудь может сказать, пожалуй, и о православных святых.
Но смерть невинно убиенных, мученическая смерть за правое дело (а ведь он не в криминальных коммерческих разборках погиб, Дима Холодов) на Руси во все времена почиталась особо.
Газета написала: «Таких теперь не бывает».
Да, нас и наших детей заставляют молиться «золотому тельцу». Но вопреки всему такие на Руси были, есть и будут всегда!
* * *
В этот день, конечно, многие газеты еще раз скажут о том, что убийцы Холодова так и не найдены. Неоднократные заявления прокуратуры, будто имена преступников уже известны, повисли в воздухе. Вот и родителям не сообщили ничего нового…
Год назад «Московский комсомолец» написал так: «Мы обращаемся не к высшим эшелонам власти. Мы надеемся не на них. В Москве тысячи милиционеров, чекистов, прокуроров. Честные — они есть — живут очень бедно. И когда убивают банкира или бандита, эти честные ребята думают: так им, буржуям, и надо. Это неправильно, однако можно понять. Но сегодня убит такой же, как вы, — честный бедный молодой прекрасный парень. Он делал то же, что и вы, — воевал с негодяями. Поймайте их».
Нет, и они не поймали. Трудно у нас сегодня бедным и честным добиться правды.
Зло торжествует пока над Добром.
Жизнь, отданная за справедливость
Валентин Семенович Мартемьянов был выдающимся ученым-правоведом. Доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой Московской государственной юридической академии, которая ранее была знаменитым юридическим институтом, он специализировался по хозяйственному праву. В начале 90-х годов эта его специализация приобрела неожиданную остроту. В связи с затеянной властью грабительской приватизацией.
Депутат Государственной думы Валентин Мартемьянов, член фракции КПРФ, стал самым компетентным и неопровержимым противником «приватизаторов». Спорить с ним, противостоять ему, когда в повестку дня выносились все новые и новые «законодательные меры» по расхищению общенародной собственности, было весьма трудно. А голос его звучал все тверже. И в Думе, и в патриотической печати. Тогда решили, что называется, заткнуть ему рот. Не таким уж редким для этого времени способом.
1 ноября 1994 года, ночью, когда он возвращался домой, ему были нанесены злодейские удары по голове. 5 ноября, не приходя в сознание, скончался. 9 ноября мы похоронили его — закопали в землю товарища, отца четверых детей.
Но память об этом замечательном человеке закопать нельзя. Дело не только в том, что он был крупным ученым и видным общественным, государственным деятелем. Он был Человеком — и таковым запомнился всем, кто близко знал его.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она?
Это, говорят, была самая любимая его ария, которую он всегда исполнял с особым чувством.
А стрела, увы, мимо не пролетела…
* * *
Говорим о Валентине Семеновиче у подъезда Государственной думы: сейчас должны выйти депутаты, чтобы отправиться на церемонию прощания. Говорим с его школьным товарищем, а ныне большим ученым-математиком (доктор наук, профессор, лауреат Госпремии, начальник лаборатории в Институте атомной энергии и т. д. и т. п.) Лебедевым Вячеславом Ивановичем.
Тут вот на что невольно обращаешь внимание.
Первое. Школу они окончили 45 лет назад, а отношения товарищеские, даже дружеские сохранились до последнего дня его жизни. И не только с одним Лебедевым, что было бы, может, и неудивительно. Со многими одноклассниками он регулярно переписывался и встречался. Ездил к ним, а они — к нему, вместе отдыхали, ходили в походы. На похороны собралось их из разных городов человек пятнадцать. Пришел почти весь курс юридического факультета МГУ. Пришел вокальный класс университетского клуба, где он много лет занимался. Скажите, о чем-то это свидетельствует?
— Он был, безусловно, центром нашего школьного землячества, объединял и сплачивал всех нас, — так сказал Вячеслав Иванович.
И второе. Школу он кончал в Костроме — в некрологе официальном, где сказано про Москву, допущена ошибка. Родился действительно в Москве, в семье рабочего-железнодорожника, корни которого — на вятской земле. А потом отца, ставшего партийным работником, бросало по всей стране, вплоть до Забайкалья. Привело и в Кострому, где трое сыновей учились. Это школа № 30 — бывшая имени Энгельса, на бывшей улице Сталина, ныне — Сусанина. Обычная, в общем-то, школа. Но сколько, оказывается, вышло из нее незаурядных воспитанников! Даже если брать один тот выпуск 1949 года: насчитали около десяти докторов и кандидатов самых разных наук. Старший брат Валентина Семеновича — Юрий, первый золотой медалист школы, выпускавшийся годом раньше, стал кандидатом филологии, специалистом по французской лингвистике; младший брат — Владимир — доктор химических наук; сестра Ия — тоже химик, кандидат…
