– Я не узнал, я познакомился с ней на Ансионе. Работает официанткой у одного готала в кафе.
– Невозможно. Это нереально, чтобы она! Кто-то выдаёт себя за неё.
– Почему?
– Секура. Ты не можешь вообразить, насколько влиятелен этот дом! Как дочь главы могла бы оказаться в таком интересном положении?? Не смейся!
– Я не потому. «Интересное положение» у нас обычно означает беременность.
– А, запомню, спасибо. В общем, я думаю, тебя обманули. Вы, надеюсь, записали её внешность?
– Записали, записали, – вмешалась, уже через динамик, Падме. – Включи проектор.
– Ох… У неё, в самом деле, глаза Айлы. И рехен выдаёт высокое совпадение по детским голо. Вообще не знаю, что и думать. Надо спросить у Ветте.
Ветте Лестин, одна из двух заместителей Дэи Р‘Валуси, была твилекой и вполне могла разрешить наши сомнения. Едва услышав по комлинку «Секура», она коротко ответила «сейчас приду» и разъединилась. Через пару минут она вошла в кабинет во плоти. Устроившись на диване, сцепила пальцы на колене и сказала:
– Итак. Почему вас заинтересовала Нолаас’екура? – имя она произнесла слитно, как принято на Рилоте. – Её и её мать, Коид’аруу, пятый год разыскивают все союзные кланы. Проходила информация, что их продали в рабство. Хотя, в рабство Наследницу – очень изощрённый способ отложенного самоубийства…
– Я был на Ансионе, встретил там девочку, зовут Нола, – объяснил я. – Фантастически похожа на портрет Айлы Секуры. Когда назвал её по фамилии, она так стушевалась, передать трудно.
– Сколько лет девочке-то?
– Ну, взрослая девица, не знаю, – пожал я плечами, – чуть моложе Эрдени, как мне показалось.
– Что там у вас вообще приключилось после смерти Вана Секуры? – спросила Рийо.
– То же, что и везде. Интриги. Борьба за власть, – Ветте пошевелила хвостиками. – Их хотели убить, Коид’аруу взяла дочь и улетела. Жила у одного родственника, потом у другого, на разных планетах. Потом след потерялся. Изображение девушки есть?
– Да!! – хором ответили мы. А Рийо добавила: – Рехен провёл экстраполяцию, совпадение более ноль восьми.
– В детстве я её не видела, – задумчиво произнесла Ветте, разглядывая голоснимок. – А с родителями пересекалась несколько раз. Похожа, очень похожа и на отца, и на мать… Как она там живёт, Алекс?
– Всё, что знаю, работает официанткой.
– Что?? – ахнула твилека. – Девочка, которая в три года свободно читала, а в пять перемножала в уме трёхзначные числа – официанткой?? Ри… то есть, госпожа Генеральный Директор, её срочно надо оттуда забрать. Я хочу сказать, сначала проверить особую примету, и если это она…
– Какая примета? – спросила Рийо.
– Надо снять чанпи и фильтры, – она прикоснулась к своему головному убору, – и посмотреть левое ухо. На нём тёмное родимое пятно в половину зерна гоба и такого же цвета. Готова сама полететь и проверить.
– Хорошо, – кивнула Рийо. – Два дня, я думаю, это терпит, а будем эвакуировать базу, пошлём один из кораблей через Ансион.
– Ах, какая будет досада, если нам подставляют подделку, – покачала головой твилека. – Наследнице мы могли бы предложить кров и защиту, а она бы помогла нам укрепить контакты с Рилотом.
– Она хочет учиться, – сказал я. – Я пообещал ей помочь. Очень наблюдательная и решительная особа, я вам доложу. За мной, оказывается, следили уличные грабители, я и внимания не обратил, а она сразу увидела. И предупредила. Хорошо бы это была настоящая Нола.
– Очень надеюсь, – кивнула Ветте, поднимаясь с места. Я поднялся вслед за ней, но Рийо меня остановила:
– Посиди ещё, куда спешишь? Надеюсь, ты не собираешься опять куда-то лететь по неотложному делу?
– Да нет, не собираюсь, – я потёр лоб, стараясь вспомнить, что ещё не сказал Рийо. – Вот шёл к тебе, что-то ещё хотел сказать, а вылетело… Ах, да, конечно! Я же вам музыканта привёз! Нашего, земного. Один из тех ребят, что со мной в путешествии были. Их, оказывается, тоже перебросило, но в совсем другую систему.
– Про музыканта я осведомлена, мне Эрдени звонила насчёт концерта. Но я не думала, что это твой друг. Вот и стало понятно, почему они не дома. Чаю хочешь?
– Да, будь добра. У Уолс потрясающие морепродукты, но и соли там дай боже.
– Вот. Сиди и пей, – на лице панторанки протаяла лёгкая улыбка. – Держу пари, ты изрядно набегался за эти последние сутки.
– Не то слово, – кивнул я, беря пиалу с терпким карлинским чаем, стоящую не на круглом блюдце, как принято у нас, а на прямоугольном, вроде микро-подноса, снабжённого ручками. – У них время дня в противофазе, как в Америке. Я тебя не отвлекаю?
– Нет-нет, – беспечно махнула рукой Рийо. – Нельзя же всё время работать.
Через некоторое время позвонила Эрдени. Вернее, Эрдени вместе с Гариком.
– Видишь, я так и знала, что он тут, – наставительно сказала девушка моему приятелю. – У Алекса, кроме нас с сестрой, только один близкий друг, Чучи. Ну, то есть, госпожа Генеральный Директор.
(«Поганка маленькая», – пробормотала при этих словах Рийо, так тихо, что по комлинку услышать было нельзя.)
– В общем, так, – перешёл к делу Гарик. – Выступление назначено на девятнадцать. К тебе у меня персональная просьба. К началу не приходи, опоздай минут на десять-пятнадцать, лады?
– А то добыча фыркнет и уплывёт, – подхватила Эрдени. – Пожалуйста, Алекс!
– Хорошо, хорошо, – кивнул я.
– Спасибо!
– Почему у меня такое чувство, что они что-то замышляют? – задумчиво сказал я, завершив связь. – Да как мгновенно спелись-то!
– Видимо, музыкальные натуры. Не волнуйся, сотворят что-то не то, родственницу поставим в угол, а твоего музыканта на кухню, тарелки мыть. Или отдам мандалорам, они из него живо человека сделают.
– Думаю, будет то же на то же. В армии мойка посуды и чистка картошки – непременный элемент воспитательной программы.
– А сам ты служил в армии? – спросила Рийо. – У себя, на Земле?
– Считай, почти нет, – честно ответил я. И рассказал про месяц, проведённый в гарнизоне после пятого курса, впечатлений от которого хватит мне, наверное, на всю оставшуюся жизнь. Собственно, Гарик, Диман и покойный Вовка побывали там же и тогда же. Это у нормальных людей слово «Крым» ассоциируется с курортами, пляжами, морем. У меня – с высохшей под солнцем степью, пыльными корпусами казарм и технических зданий, исполинскими тарелками космической связи и деревьями гарнизонного сада, почти не спасающими от зноя. Рийо слушала с неподдельным интересом, иногда переспрашивая непонятные моменты и подливая мне в пиалу чай из стеклянного сосуда. Такой – оживлённой, улыбчивой – панторанка нравилась мне гораздо больше. Поэтому, закончив про одни, я стал рассказывать про другие сборы, четыре года назад, не такие развесёлые, местами даже грустные, но тоже памятные. В общем, как писали классики, «Остапа несло»…
