Хлёсткий удар догнал их через долю секунды. Видимо, какая-то искра, всё же, возникла при разгерметизации, и хорошо перемешавшаяся смесь качественно, от души, рванула.
– Чтоб им света белого не видеть! – выругался Кауди, когда Осоке удалось погасить вращение. – У меня чуть желудок через рот не вывалился.
– Это не они, это метан. Никогда не знаешь, в какой момент он бабахнет, – сказала Осока. – Вот, собственно, и всё. Сейчас отойдём подальше, и на сверхсветовую.
– Где назначена точка рандеву?
– Хм. Мы, вообще-то, не договорились.
– А твою долю Суги тебе отдала?
– Нет. Когда?
– Слушай, может, ну их, эти деньги? В конце концов, что мы, ещё не заработаем?
– Предлагаешь выйти из команды прямо сейчас?
– Почему нет? У нас с тобой никаких обязательств перед ними не осталось. Даже о встрече договорённости нет. Самый удобный момент.
– Хорошо. Уговорил. Отправляемся в свободное плавание. Тем более, я давно хотела слетать к своей подруге.
– Далеко она живёт?
– На другом конце Галактики, на Панторе.
– Подходит. Сейчас чем дальше, тем лучше. А это не та, кстати, подруга, с которой вы раскатали тонким слоем вице-короля Нута Ганрэя?
– Как ты хорошо осведомлён.
– Да с вашего «дерзкого рейда по тылам противника» фигели все наёмники в кантинах.
– И ты?
– Ну, конечно! Я тогда на тебя внимание и обратил.
– Смешно. А девчонки в Храме в то же самое время как раз восхищались тобой. И возмущались, что тебя выперли.
– И ты?
– Ну, конечно!
Несколько часов спустя, уже в гиперпространстве, они от нечего делать решили устроить уборку. Ну, как решили? Осока сказала, Кауди покосился на неё и подумал, что лучше не перечить. Собрали постели в каюте, привели в порядок салон. Тогда-то из-под сложенного посередине дивана пледа и выпал какой-то тяжёлый предмет, глухо ударившись о покрытие пола. Сверху лениво спланировал белый листок.
– Деньги… – сказал Кауди, поднимая упаковку с кредитными слитками. – Приятный сюрприз.
– Да-да, – рассеянно отозвалась Осока, она в это время записку, написанную ровным чётким почерком. Обращения не было, Суги, как всегда, проявила осторожность.
Если ты читаешь это письмо, значит, наши дороги разошлись. Не вини себя, рано или поздно это должно было случиться. Признаться, где-то даже жаль, что не могу уйти с вами. Увы и ах. Ребята без меня пропадут, Эль-Лес слишком мягок для полноценного командира. С тобой приятно было работать вместе. По деньгам, надеюсь, ты на меня не будешь в обиде. На всякий случай, прощай. И да пребудет с тобой…
Твой друг Суги
– Что там? – спросил Тай. Осока протянула ему записку. Он прочёл и только головой покачал: – Ну и ну. Я, конечно, догадывался, что тётка она неплохая, но что настолько мудрая…
– Ты ведь тоже говорил, что нам пора, или я ослышалась?
– Я-то только предложил. А она уже знала, что так и будет.
– Вот интересно, а если бы она полетела с нами, ты бы не возражал?
– М-м. Может, и нет. Нам с тобой было бы чему у неё поучиться, согласись. С другой стороны, разве нам плохо вдвоём? – он взял её за талию, притянул к себе. – А?
– Однозначно неплохо, – Осока улыбнулась и склонила голову ему на плечо.
Впереди у них был долгий перелёт через пол-Галактики.
Мой драккар тасует звёзды
Словно колоду карт…
В качестве «красной нити» рассказа использована песня Светланы Никифоровой «Точка зрения».
Текст «Военного марша» наёмников принадлежит ей же.
Одиночка
А мне идти по мирам, как по колено в траве.
А мне идти по мирам, не первый, может быть, век.
Пока настала пора, покуда крылья хранят…
А мне идти по мирам – они не гонят меня
Светлана Никифорова
1
В рубке царила полутьма. Холодный свет немигающих звёзд освещал сквозь прозрачный транспаристил блистера секции индикаторного пульта, два пустых кресла перед ним, углы не то скамеек, не то лежанок в задней части узкого помещения. На пультах перемигивались светодиоды индикаторов, сообщая, что космический корабль находится на автопилоте. Кроме них, в рубке светилась лишь слабая синеватая лампочка ночника. Схема управления, не ощущая признаков движения, убавила яркость до минимума. Конус света падал на откидной столик и лежащий на нём листок флимсипласта. Зрение существа, способного видеть в сумерках, могло бы различить на нём ровные строчки написанных стилом букв. Не аурбеш, в силу своего компьютерного происхождения абсолютно не приспособленный к скорописному начертанию, а Высокогалактический шрифт, которым писали от руки все грамотные люди, и хуманы тоже.
Дорогая мастер Айла
У меня всё нормально, я жива, здорова и, пожалуй, не бедствую. Хотя последнее задание и стало самым сложным из всего, чем мне приходилось заниматься в своей жизни. Раньше я не очень задумывалась насчёт Ордена и его поддержки для каждого из нас. Мы не владели ничем, кроме своих мечей и минимума одежды, и в то же время, могли получить всё, что угодно, если это необходимо для выполнения задачи. Мы знали: о нас помнят, нас ждут и встретят достойным образом по возвращении. В том числе, и погибших. Сейчас всё по-другому. За время путешествия я встретила всего одного из наших… бывших наших. К сожалению, дуэт у нас не сложился, по личным причинам. Быть одной, совсем одной, становится всё тяжелее. Не подумайте, что я жалуюсь, нет. Всё в жизни переносимо. К тому же, я очень многому научилась, многое осознала за последнее время, и это, безусловно, мне пригодится потом. Но временами, как вот сейчас, я думаю, что моё одиночное плавание слишком затянулось. И отчаянно хотела бы вер…
На этом месте буквы расплылись от влаги, не успев застынуть. Рядом сиротливо лежал сломанный наконечник стила. Девушка, писавшая письмо, знала, что оно не дойдёт по назначению, знала, что из-под серого валуна на Фелусии не дождаться ответа. И всё же, в те редкие минуты, когда тоска подступала настолько, что хотелось выть и царапать ногтями металлические стены, она вновь начинала очередное письмо к одному из тех, кого знала прежде, и кого уже нет в этом мире. И всякий раз не могла удержаться от слёз. Её учили, что эмоции вредны, что надо отрешиться от них, если хочешь достичь сосредоточения. Но как может быть вредной память? Нет. Лучше уж воспоминания, приносящие боль, чем беспамятство и безразличие.
Неясная тень на лежанке шевельнулась, и автомат услужливо добавил накала ночнику. Владелица космического корабля села прямо, сладко потянулась. Она была молода и хороша собой, хотя, возможно, и не все признали бы её красивой. Круглое лицо, большие выразительные глаза, то почти лазурные, то почти серые, в зависимости от падающего света, коротенький вздёрнутый нос, пухлые губы и неожиданно резкая, твёрдая линия подбородка. Над головой, словно пара антенн, возвышаются обтянутые мягкой кожей конические рожки, белые в серо-голубую, почти как цвет глаз, полоску, с чуть изогнутыми наружу тёмными кончиками. Свисающие на грудь по бокам головы пухлые хвостики своей длиной лучше всяких метрик свидетельствовали о взрослости хозяйки, как и вытянутый треугольный «башлык» на спине. Её звали Осока Тано, раса – тогрута, возраст – двадцать пять лет. По-прежнему джедай, несмотря ни на что.
