В ветвях над головами стоявших у озера зажужжало. Раздалось клацанье, затем жужжание повторилось, громче и настойчивее. «Бойся! Тормози, чудо северной природы»! – закричал кто-то. Прозвучал довольно громкий удар, сопровождаемый сухим треском. Одно из деревьев закачалось, вниз полетело несколько веток. Мегайро уставился вверх:
– Нирли́к, ты ззивой?
– Опять остановиться не успел! – был ответ.
К Мегайро, Каллану, и третьему остававшемуся с ними спутнику (четвёртый отправился за «сбруей») присоединился, вернее, выпал из сосновых ветвей, ещё один.
– Меньсе ззрать надо? – риторически вопросил старшина. – Это Нирлик, нас следопыт.
– Тощий лисёнок зиму не переживёт, – назидательно ответил, поднимаясь и отряхиваясь, Нирлик.
Он был похож скорее не на лисёнка, а на перекормленного песца, перелинявшего на лето. Впечатление усиливалось меховой оторочкой ворота и клобука кухлянки. Ранее отлучившийся безымянный горняк вернулся с пятью ремёнными устройствами и тремя рукавицами.
– Цто долоззись? – спросил толстого старшина.
– В Краснокаменном замке стражи прибавилось, – Нирлик вытащил из плоской сумки на поясе фотографию и протянул старшине.
– Ска́рстановы мецеблуды! – вмиг определил Мегайро. – На «Смертевозе» тот ззе знацок – глаз и руны!
– Это ещё кто? – спросил Вамба.
Старшина объяснил:
– Йомсы Стейнгладу слуззить отказались, так он Скарстана разбойника с ватагой нанял. «Бандеарги» называются.
– Дай-ка глянуть, – Самбор уставился через плечо Мегайро. – Что-то и мне эти котты
[132]
знакомы…
– Я другого в толк не возьму – как они в замок просоцились? Дороги перекрыты, воздусный путь тоззе, – Мегайро вздохнул, покосившись на остатки синороплана. – Свитин, Альфрик, помогите гостям с поклажей и писсялькой.
Таким образом определив меру своего презрения к четвертьвершковой картечнице, старшина указал двум товарищам на поклажу в корзине и закончил, обратившись к толстяку:
– Нирлик, помоги гостей снарядить. Пойдёшь с нами в лесной лагерь, там они обсохнут, а мы ресим, цто дальсе делать.
Петли кожаных сбруй затягивались вокруг стана и бёдер, под подбородком завершаясь колёсиком и парой подпружиненных скоб.
– Навесная дорога! – обрадовалась Кая.
Самбор вопросительно поднял бровь, Вамба ухмыльнулся:
– Как раз для свадебного путешествия!
– После горной войны ещё больше к спеху пришлось, – сказал Каллан. – Как Стейнгладовы шкрябы
[133]
нас в лес загнали.
– Бика́нето му фе́нето, – Мегайро так опечалился, что вновь разразился этлавагрской божбой. – Мы вас сбили во время свадебного путешествия?!
– Куда летели-то, часом не в Залив Белого Гуся? Там красота сейчас… – Нирлик мечтательно улыбнулся, пытаясь поправить шедший под грудью Каи ремень. – Не жмёт? Лёд скоро станет, соплеменники на буерах начнут ездить, на лыжах ходить, тюленя промышлять!
– В Медынь, – сухо ответил Вамба, сопровождая слова тяжёлым взглядом.
– Что ж так к востоку взяли?
Северянин оказался не из сообразительных, и продолжал свою возню с ремнями, оставаясь едва-едва в рамках приличия.
– Встретили гобулиную
[134]
кочёвку на нерест, к Науаль-морю, – объяснил Самбор. – Решили, севером обогнуть будет быстрее, чем пережидать весь тугр
[135]
. А там через А́стландский перевал.
– Не в срок гобуль на нерест пошёл, не в срок! Гобуль, он ещё четыре года спать… – выражение широкого лица Нирлика из мечтательного ненадолго сделалось слегка обеспокоенным.
– Так наверняка то же извержение и нарушило девятилетний цикл кочёвок, – перебил Самбор.
Нирлик быстро обрёл источник для пополнения мечтательной благости в подгонке пряжки у Каи на бедре.
– Погоди с циклами, – старшину почему-то мало интересовала этология гобулей. – Цто зз прямо церез горы не полетели?
Кая начала подумывать, куда именно двинуть Нирлику локтем.
– У синороплана потолок – в тёплый день с разгона полторы рёсты. Мы уже договорились с шафранными схоластами в Чугуане, что музей его возьмёт, – венед вздохнул. – На место рядом с самим «Тисовым Гусём»…
– Ого! – воскликнул Нирлик. – Приятно, когда у такой маленькой девы такая большая…
На этот раз, на него волками взглянули и Вамба, и Самбор, и, как подобало тому согласно имени, Каллан. Восклицание, впрочем, относилось к вытащенной Каей из-под расшитой накидки кобуре с йотунской перечницей. Скорее всего. Дева взглянула в сторону Вамбы.
– Вот севером и обогнули, – Вамба не без труда оттеснил Нирлика, сам подтянул Кае сбрую, и продел ремень кобуры через одну из скоб. – По правде, мы давно уже собирались в Блотнетлу съездить на поезде через перевалы, потом по навесной дороге покататься, да сперва заучились, а потом горная война началась. Так что, на дерево лезть?
– Не лезть, а клеть, – Мегайро поднял голову, обращаясь к кому-то невидимому наверху. – Бей энне́вму
[136]
.
– «Телите, гобули, телите», – зачем-то запел Нирлик, впрочем, довольно приятным голосом.
«Клеть» с трудом вместила бы троих. Впрочем, движение сооружения, больше похожего на деревянную оболочку для напольных часов с гирями, было плавным и бесшумным.
– Молодожёнов первыми, – настоял старшина.
Нирлик, обратившись к Кае и Вамбе, с улыбкой присоветовал:
– В клеть входите только по слову стволового, у него всё строго, по горняцкому обычаю!
– Да ладно тебе подкалывать, – звонко донеслось с изрядной высоты. – Входите.
– Молодожёны, – повторил Вамба, глаза его алчно зажглись.
– Затворяйте клеть, – донеслось сверху.
Вамба потянул за дверцу в половину высоты клети. Кая с удивлением обнаружила, что от защёлки шёл наверх провод. Загудел электромагнит, щёлкнул засов-ригель.
– Горняки, подъём, – возгласил стволовой.
На высоте примерно трёх дюжин саженей, клеть повисла перед площадкой, опиравшейся на стволы нескольких исполинских сосен. Оставшихся, как им показалось, наедине Каю с Вамбой остановка застала несколько врасплох.
– Горняки, на выход, – сказала стоявшая за рычагами примерно в свой рост девчонка, на вид лет дюжины и трёх. – Не краснейте так, можно подумать, я сама никогда не целовалась. Долговязый, ворота закрой. Клеть на спуск!
