Запахи снеди, принесённой Меарой и двумя её помощницами, временно отвлекли Горма от мыслей. Взбитые сливки, спасённые от бездарного нанесения поверх сладкой овсяной каши, были смешаны с ранней земляникой. В ергач, Меара добавила успевших слегка перебродить перед перемолкой бобов теобромы, распространявших нежное благоухание.
– Ммммм, дело! – сказал Самбор.
Пока Горм сдабривал свой ергач мёдом и корицей, поморянин уже успел опустошить первую кружку дымившейся тёмной жидкости, и тут же налил из кувшина вторую.
– Нелёгок твой труд, сын Рагнара, – заметила Меттхильд, серебряным ножом-лопаткой отрезая до прозрачности тоненький ломтик яблочной коврижки. – Зато и кормят тебя неплохо.
– А всё-таки, как тебя угораздило из Кильды оказаться в Ралланде? – поморянин навалил в миску примерно поровну марога, земляники, и ореховой чесницы
[291]
. – Твоя работа про энергосистемы им приглянулась?
Горм усмехнулся:
– Нет, ралландцы использовали другие критерии.
– Какие?
– Им непременно нужен был потомок Тадга Крюка и Гуннхильд Матери Конунгов. – И всё?
– Всё, – подтвердил Горм и тут же покачал головой. – Что, кстати, значит, что у меня Кнутлинги и с отцовской, и с материнской стороны, и как у заводчика, несколько вязок в моей собственной родословной вызывают у меня большие сомнения.
– Да брось ты, – Самбор махнул рукой. – Когда это было, Тадг, он родился вообще в тёмные века.
– Осторожность нужна, – объяснил Горм, одновременно продолжая восстанавливать в слегка затуманенной уисгебой памяти подробности ночного разговора. – А то выйдет, что родословное древо не ветвится, а там беды не оберёшься. Взять к примеру энгульсейских борзых. Если верить хозяевам, их порода гораздо аристократичнее Кнутлингов там, или Годничат каких-нибудь. Вот этих борзых уже до того друг с другом доскрещивали, что сбоку собака видна, а стоит ей повернуться к хозяину лицом, и борзая пропадает, примерно как золото из ралландской казны.
– Так о золоте, – тоже припомнил Самбор.
Чего Горм терпеть не мог, так это обманывать чужие надежды, но даже первая дева Фрамиборга может дать только то, что у неё есть. Что толку ходить кругами вокруг неприятной правды? Так решив, он рубанул воздух рукой:
– Золота на «Гулльвейг» я вам не дам.
Лица Самбора и Меттхильд мгновенно приобрели детски-разочарованное выражение: «Дедушка Один не принесёт мне на зимнее солнцестояние пони, о котором я так просил».
– Я всё понимаю, невозможно что-то сделать одновременно качественно, быстро, и чтоб в смету уложилось, – смягчил удар Горм. – Но Ралланд – остров бедный, и в казне не то что золота, восьмушки серебра нет, а если и появляется, мы её тут же вкладываем в школу, больницу, или дорогу. Зато с другим может получиться…
Вместо «Я не получу пони, уыыыы», нездорово заострённые, но оттого не менее выразительные черты Самбора мгновенно телеграфировали «Мне подарят барабан»!
– Проблема только в одном, – поспешил тут же добавить Горм. – Мы на острове. Можно бы, конечно, перевезтись с дружиной на материк на айсберге, но этот айсберг надо месяцы ловить, а потом месяцы сюда тащить, к следующей весне разве что успеем. Осада может столько и не продержаться. Чолдонцы осадили Щеглов Острог, потому что там продовольственные склады, так ведь? А у них с запасами еды не очень?
– Так, и так, эти девятиреченцы потороченные что саранча, – согласился венед. – Только несколько обозов с зерном и они захватили, как перешли Дикое Поле.
– До следующей весны ждать нельзя, – сказала Меттхильд, насупив светленькие бровки. – У кого с запасами ещё хуже, так это у колонистов на Драйгене. Отец надеется на теплицы, но у них в помине нет ни стекла, ни плёнки, чтобы построить достаточно, семян мало, да и что вырасти успеет? Там Сунна в полдень светит, как у нас в сумерки!
– Потом, чолдонцы, даже как пожрут зерно, ещё по крайней мере полтора месяца смогут кормиться своими яками, – переглянувшись с Меттхильд, добавил Самбор.
У него явно уже было какое-то решение проблемы на уме – уж очень не в соответствии с содержанием последней фразы воодушевлённо заблестели глаза венеда. Самбор был не из тех, из кого приходится тянуть слова клещами, так что начало описания этого решения было представлено, хоть и не совсем понятно, зато незамедлительно:
– Но всё это неважно, потому что айсберг не нужно ловить! Смотри!
Поморянин вскочил, чудом не опрокинув один из подносов с яблочной коврижкой, сливками, и чесницей, и ткнул пальцем в висевшую на одной из стен старинную карту с розой ветров, где Эгир, Погода, и Мананн мак Лир с северо-востока, северо-запада, и юго-запада смотрели на пять островов Ралланда, Ваннен, Энгульсей, Альбу, и кусок трегорландского побережья. Палец Самбора оставил яблочный след на стекле правее резвившейся в волнах стаи морских коров (можно было биться об заклад, что изобразивший их картограф никогда в жизни не видал коровы, ни морской, ни сухопутной). Коровы, впрочем, в любом случае не имели отношения к замыслу поморянина.
– Динас Малор! – провозгласил он.
Энгульсейский порт действительно лежал на восток от анатомически недостоверных коров.
– И что? – удивился Горм.
– Ты не слышал про «Хавсфру», «Фоссегрима», и «Тылля»?! – в свой черёд удивился Самбор.
– Плавучие доки? – сообразил Горм. – Так их уже в Мидхаф отволокли?
– Кроме «Тылля», он ещё в Динас Малоре! Кромфрид задержал отправление на полмесяца, потому что решил на последний док наморозить лёд по технологии волнореза, чтоб обойтись четырьмя буксирами!
– Про задержку я не знал, но нам-то это как помогает?
– Смотри!
Венед схватил кусок «Агело то Кефалео». Страница повествовала о побоище в Тингеборге с участием атакситов, хризоавгитов, Синих Лезвий, Зелёных Обухов, йомсов, матросов, портовых блудниц, и городской стражи. Все они опять-таки имели не больше отношения к замыслу поморянина, чем ранее морские коровы, потому что Самбор перевернул страницу и принялся чертить на обороте черенком предварительно облизанной от сливок ложки.
– Длина ровно четыре гросса саженей, высота четыре дюжины, в этой части волнорез ледяной сплошной, чтоб понизить центр тяжести, здесь холодильные установки, это место пустое…
Горм догадался, о чём идёт речь:
– Здесь вокруг пустого места стены какой толщины?
– Три внизу, одна сверху, сужаются по показательному закону!
– Стало быть, даже если принять, что они вообще не сужаются, водоизмещение…
Горм перевернул описание ногомячного стояния Бирки и Глевагарда и стал складывать, множить, и делить сажени, полусажени, и пуды на бочку, пользуясь ещё одной ложкой вместо стилоса. Вывод был не до конца обнадёживающим:
