Ропс моментально оказался у окна, спрятался за стеной, выставил смартфон – можно высунуть краешек и смотреть, что будет показывать камера.
– Где?
– Человек спрятался. Справа.
– Оружие было?
– Да…
Плохо…
– Прич, проверь путь отступления. Давай…
Причер выскользнул в коридор, прижался к стене, прислушался…
– Тихо…
Путь отступления был направо, там можно было перебраться в соседнее здание, а потом и выйти на соседнюю улицу. Дверь была закрыта.
В последний момент чувство опасности подсказало Причеру, что там засада, и он, отшатнувшись, перерезал дверь очередью наискось. За дверью что-то упало, раздались яростные крики…
– Засада!
Подав сигнал опасности, Причер вышиб дверь, не дожидаясь, пока это сделают они, и бросил внутрь гранату. Граната бухнула внутри, он успел сменить магазин в автомате и зашел. Так и есть – волки. В отличие от бойцов регулярной армии, в которой слишком сильны кемалистские традиции, они носят не усы, а бороды. Оружие старое, крупнокалиберные «Мехметчик»
[121]
– но с точно таким же он начинал в учебном лагере САС. Инстинкт подсказал ему, как действовать дальше – он снял чужую винтовку, бросил ее на плечо, позаимствовал и несколько магазинов.
За спиной раздался шум – ввалились Ропс и Мэтиссон. У Ропса была отметина – кровавая полоса через все лицо.
– Там их как тараканов! Уходим!
– Где Роза?
Мэтт покачал головой.
– Его больше нет. Снайпер.
Черт…
Они выломились в коридор, прикрывая друг друга, спустились вниз – возможно, волки не знают, что эти два дома соединены между собой, а может, и знают. На улице… не было ни души, ставни все закрыты, услышав стрельбу, люди попрятались. Зато… они заметили фургон, брошенный прямо у пекарни.
– Туда!
Фургон был русский, старый. Завели его сразу. Мэтт сел за руль, Причер рядом, Ропс, как помеченный, сзади. Ни к чему демонстрировать всем свою раненую рожу.
– Ропс, как ты там?
– Держусь… – Ропс заклеивал пластырь из аптечки, – нас сдал кто-то.
Они вывернули на более оживленную улицу, покатились по ней.
– Куда ты?
– В порт. Найдем себе транспорт и свалим…
Транспортный поток катился по старой Бакинской улице толчками, постепенно останавливаясь…
И они уже понимали, что это значит.
– Противник с тыла! – крикнул Ропс.
Мэтт обернулся – и увидел в зеркале заднего вида остановившийся БТР, спешивающихся солдат низама – регулярной армии, с автоматическими винтовками.
Ну, вот, собственно, и все…
– У меня есть запасная винтовка, – сказал Причер, – трофей. Нужна кому-то?
– Я возьму, – проворчал Ропс, – я такой старый, что начинал с этой красавицей. Ну, красавица… иди сюда…
– Идем вместе или порознь? – спросил Причер.
– Вместе, – сказал Ропс.
– Вместе, – подтвердил Мэтт, – и пошло оно все к черту…
Причер посмотрел в зеркальце… оно тут было большим, и в углу приткнута марка с изображением шахады. В полку они смотрели видео со знаменитых перестрелок… и почему-то всегда сочувствовали не полицейским, а преступникам. Как будто понимали, что рано или поздно это коснется и их. Он сейчас хотел бы побазарить с этими парнями, с Маттиксом и Платом
[122]
, или Филлипсом и Матасаряну
[123]
. Несмотря на то что они были преступниками, а он солдатом – у них было бы что рассказать друг другу.
Ну, как оно, парни? Как оно – пойти против всего мира, сказать – да пошли вы все! – и взяться за автомат?
Наверное, это весело.
– Все готовы?
Вместо ответа Причер щелкнул замком своей двери.
– Ну, пошли!
И они выскочили из машины…
– Шайтан вах кале!
Разъяренный волк, не веря своим глазам, что видит перед собой труп наконец-то убитого врага, достал нож.
Обезумевший от ненависти, потерявший больше половины своего подразделения – все из его же горного села, и за всех надо будет отвечать, – он не услышал крадущихся шагов за спиной. И понял, что там кто-то есть, только когда сильный пинок опрокинул его на окровавленный асфальт…
Потирая пятую точку, он обернулся. За спиной стоял офицер. У него были усы как у мушрика и шрам через всю щеку.
– Что это ты собрался делать? – хмуро спросил офицер. За его спиной стоял еще один янычар, лица его было не видно из-за тяжелого шлема, и в руках он держал пулемет.
– Я отрежу ему голову, эфенди, и увезу в свое родное село, – сказал волк, – покажу ее старикам, чтобы они видели, что шайтаны убиты…
– Ищешь чужой славы?
Волк знал, что, скорее всего, кяфира убил один из снайперов. И что связываться с низамом
[124]
– себе дороже, тем более что снайпер еще тут.
– Со всем уважением, эфенди, разрешите, я отрежу хотя бы ухо…
Офицер нехорошо ощерился.
– Пошел прочь.
Волк, оглядываясь, пошел обратно на дорогу. Османский офицер посмотрел на лежащего на асфальте стрелка, даже в смерти не выпустившего автомат. Отметил, что он молод…
– Мустафа…
– Я, эфенди…
– Неси носилки. Мы заберем его с собой…
В те времена и в тех местах не было корреспондентов и некому было сделать известной ту историю всему миру. Но историю о трех бледнолицых кяфирах, которые не сдались целому батальону волков, а потом и янычарам, долго передавалась из уст в уста. Говорили даже, что янычары
[125]
забрали тела с собой и похоронили на своем кладбище, отдавая тем самым дань уважения смельчакам. Но это уж точно были байки – кто же будет хоронить кяфиров с мусульманами.
