– Все это не объясняет, зачем вам нужен радикальный амир-праведник и как вы его будете контролировать.
– Зачем? Помимо хадисов кто-то должен вести настоящую войну. А Халифат бросит на нас армию, обозвав отступниками. Таким образом, нам нужен будет военный амир, который возглавит джихад против отступников. Ведь точно так же, как отступниками назовут нас, так и мы назовем отступниками их.
…
– Они обязательно сделают это. И нам будет нужна ваша помощь в борьбе с Халифатом. Так вы решите свои проблемы, верно?
– Почему бы вам просто не призвать наемников?
– Наемников? – амир Ислам презрительно хмыкнул. – Вы уже использовали против нас наемников и используете. Победили?
Туплю.
– Еще вопрос. А почему бы ему не договориться с Халифатом и не выдать ему вас как зачинщика мятежа, а самому стать военным амиром вилайята и главой Шуры амиров? Согласитесь, зачем ему журавль в небе, если есть синица в руках.
– Синица?
– Да. Маленькая птичка в руках лучше, чем большая в небе. Русская пословица.
– Да. Но это невозможно по множеству причин. Багдад никогда не сможет доверять ему по-настоящему – он русский, родился в куфаре, какое-то время сражался против мусульман и убивал их – его нынешняя праведная жизнь – козырь в руках местных, которые еще не забыли вас, – но в Багдаде ему все припомнят…
Что-то свербило в мозгу… я что-то пропустил, но не мог понять что.
– …Во-вторых, он и в самом деле праведник. Он отказался от светской жизни и удалился в горы. У него убили обоих сыновей. Он участвовал в джихаде лично – таких мало уже осталось. И он, как и я, видит несправедливость и понимает, что так, как жизнь идет сейчас, – она не должна идти. И причиной этому – во многом Багдад и…
– Постойте.
…
– Вы сказали, что он – русский.
– Кто – Ильяс-праведник? Да, он русский, по крайней мере так о нем говорят.
– Он… сражался против вас когда-то? Это – так?
– Говорят и про это. Говорят, что он был в куфарской армии, но разочаровался в куфре, принял ислам и встал на джихад…
– У вас есть его фото?
– Фото?
– Да, фотография. Любое изображение.
– Нет. Ислам запрещает изображение людей. Как вы себе это представляете?
– Вы можете сделать его фото и прислать мне? Это очень важно?
Амир Ислам внимательно посмотрел на меня… я подставлялся, но иного выхода не было.
– Полагаю, что смогу, если это так важно.
– Важно. На чем мы остановились?
– На джихаде. Джихад должен будет вести человек, которому доверяют люди. Непросто – поднять людей против бывших властителей…
– Ошибаетесь, – сказал я, – как раз таки просто.
– В случае с вами, кяфирами, – да, если нет веры. Но у нас, верующих людей, трудно заставить поднять оружие друг на друга.
– Напомнить про раскол на шиитов и суннитов? Сейчас времечко то еще, как раз для еще одного раскола.
– Не надо, – раздраженно сказал амир Ислам, – я, кстати, понимаю ваши опасения. Вы думаете о том, что будет потом. Куда они пойдут – на север или на юг. Так вот – мы пойдем на юг. Я не вижу никакой нужды в том, чтобы враждовать с Россией.
– Рад это слышать.
– И это правда, хоть вы и не верите. Моя мечта – создать мир, хоть немного похожий на тот, который мы потеряли…
Мы стояли на обрыве… на самом его краю. Где-то вдали… едва теплился новый день – а я слушал, возможно, самого умного и циничного человека из всех, которых знал в своей жизни. Мы стояли на краю обрыва – и можно сказать, что исповедовались друг другу…
– …вы бы видели, что представлял собой Бейрут в те времена. На набережной Корниш – яблоку негде было упасть, а машина меньше чем за сто штук – уже и не машина была. Девочки… знаешь, друг – мусульманки все-таки лучше ваших женщин, потому что ваши испытывают стыд, занимаясь сексом, а мусульманки – нет. Можно было снять себе девочку в городе или поехать в одно из казино на побережье, там были христианки… да кого там только не было, друг. Мы покупали виллы в лучших местах мира, летали на частных самолетах… надо было всего лишь продавать нефть и покупать взамен все, что душе угодно. Мы так и делали. В нашей семье у каждого из детей была персональная служанка, и еще одна – на всех сразу. Когда мне было двенадцать – она стала первой моей женщиной. И на что мы это променяли. Вот на это…
В голосе амира басовитой нотой отозвалась ненависть.
– Ваши идиоты решили, что у нас должна быть демократия. Какая демократия, о, Аллах? Какая, к шайтану, демократия? Демократия – это значит, что мой отец, который владел банком и портом и посылал своих сыновей учиться в лучшие университеты мира, и какой-нибудь водонос или крестьянин, который больше десятка динаров в руках не держал, имеют равные права, так, что ли? В жизни такого не было! Вы так и не поняли, что те, кого вы презрительно называли «диктаторы, автократы, коррупционеры» – на самом деле любили вас. Они любили вас, любили ваш образ жизни, ваши дома, ваши машины. Они были единственными европейцами в своих странах, как и вся наша элита, весь бизнес, единственными, кто не ненавидит, а любит вас. Они вкладывали деньги в ваши предприятия, которые банкротились одно за другим от отсутствия денег. Они покупали вашу недвижимость, которую больше никто не хотел покупать. Они и в своих странах строили примерно то же, что и в ваших, хотя бы в столице. А те, от кого вы ждали демократии, свободы слова и прочей ч‘ъанды, – на самом деле ненавидели вас и то, что вы несете. Они не хотели учиться, они не хотели работать, они ненавидели вас! Они чувствовали унижение даже не от того, что вы делали, а от того, что вы собой представляли. Когда вы – или автократы – строили небоскреб, они начинали ненавидеть еще сильнее, потому что сами они такой небоскреб построить никогда не смогли бы. Все, чего они хотели – это разрушить все то, что напоминает о вас, о вашей силе, о вашем могуществе. Небоскребы, которые построены по вашим проектам, кварталы вилл, автомобили – все. Сначала у себя в странах, а потом прийти к вам и сделать то же самое уже у вас – вот, что они хотели на самом деле. А вы думали, идиоты, что они хотели свободы слова и правового государства. И им удалось сделать по-своему – посмотрите, во что все превратилось. Я построил свой маленький мирок и огородил его забором, но я не могу купить спортивную машину, как раньше, потому что нет дорог, по которым на ней можно ездить. Каждый раз, когда я еду в город, я вижу, как десятки глаз смотрят на мою машину и видят то, как однажды она будет гореть и я вместе с ней. Это все вы, со своими проклятыми идеями, по которым последний феллах имеет те же права, что и шейх. Будьте вы прокляты за то, что вы сделали!
– Я не заслуживаю проклятья, – сказал я, обдумав, что сказать, – мой народ не нес на восток демократию.
