Быть может, Мордред был единственным, кто оценил стремительный и весьма подлый удар, который нанес король, чтобы вырваться из такого захвата. Артур вывернулся из рук чудовища, с явной легкостью ушел вновь от палицы и полоснул великана под коленями. С чудовищным воплем главарь разбойников рухнул как подрубленный ствол, содрогаясь в конвульсиях ярости и боли. Король выждал, словно танцор, застыв с занесенным мечом, пока глава палицы не упала на траву, а потом ударил по запястью, эту палицу сжимавшему. Палица осталась лежать там, где упала. Не успел великан почувствовать даже боль этой новой раны, Артур обошел поток свежей крови и завершил дело ударом в горло.
Они забрали из башни драгоценности принцессы, швырнули внутрь тела бандитов и, навалив на них веток, подожгли разбойничье гнездо. Затем Соратники поскакали во весь опор, чтоб нагнать основной отряд и отвезти тяжкие вести королю Хоелю в Керрек.
3
Из беды, постигшей королевский дом Малой Британии, произошла одна польза. С уверенностью можно было сказать, что франкские соседи Хоеля не имели ничего общего с насилием, учиненным над принцессой, а когда повсеместно стало известно, что «великан» и его разбойники мертвы, селяне и жители леса, страдавшие от опустошительных набегов грабителей, решились наконец заговорить, и с их слов стало ясно, что недавние налеты и разграбления сел были делом рук этой самой разбойной шайки.
Поэтому, как только тело принцессы было предано земле, но еще до того, как истекло время траура, Хоель и Артур смогли обсудить требования консула Квинтилиана Иберия. Короли решили послать к римлянам посольство якобы для того, чтобы обсудить предложения римского императора, но на деле с тем, чтобы послы и их свита собственными глазами поглядели на имперскую армию. Король Хоель уже разослал гонцов к королю Хильдеберту и его братьям, чтобы узнать, были ли предъявлены подобные требования и франкам и если да, то какую позицию намерены занять франкские короли.
— На это уйдет некоторое время, — сказал Хоель, вытягивая ноги поближе к огню и растирая ладонью терзаемое подагрой колено. — Но ты, полагаю, задержишься у нас, кузен?
— Чтобы на виду у римлян расставить в боевых порядках мои полки подле твоих, пока твое посольство будет вынюхивать намерения Иберия? С готовностью, — отозвался Артур.
— Я также надеялся, что ты пошлешь людей, чтобы придать посольству весу, — продолжал Хоель. — Я пошлю Герина. Он хитрец, из тех, что тратят попусту время моего совета. Им ни за что не понять и половины того, что он скажет, не говоря о том, что означают его предложения. Он выиграет для нас несколько дней, а мы тем временем получим ответ от франков. Что скажешь, кузен?
— Конечно. От меня поедет Борс. Вот уж кто начисто лишен лукавства; его честность говорит сама за себя, а потому обезоруживает. Мы можем наказать ему оставить политику Герину. И мне хотелось бы, чтобы эскорт возглавил Валерий.
Хоель одобрительно кивнул. Они сидели во внутренних покоях королевского дворца в Керреке. Недуг отпустил старого короля, так что он смог подняться с постели, но все дни проводил, сидя у пылающего очага, закутавшись в меха. Бывший в юности здоровяком, Хоель с годами раздался вширь, а пышные телеса принесли за собой и сопутствующие недуги; кости у него, как говаривал король, теперь скрипели на сквозняках его старомодной и сравнительно лишенной комфорта цитадели.
Артур с Мордредом и тремя военачальниками Хоеля отужинали с королем и теперь сидели за чаркой разогретого с пряностями вина. Бедуира с ними не было. Он по собственной просьбе вернулся в свои земли на севере Малой Британии. Причиной тому было здоровье его молодой жены. Как доверительно объяснил он Мордреду на обратном пути, когда они возвращались в Керрек с телом убиенной принцессы, его собственная Елена, будучи подвержена страхам, обычным в ее положении, видела сны о смерти и не найдет теперь себе покоя, пока супруг не вернется к ней здоровым и невредимым. И потому сразу по окончании похорон Бедуир ускакал на юг, что заставило «младокельтов», прибывших с Артуром в Малую Британию, перешептываться и сплетничать о том, что он предпочел уехать, только бы не встречаться с Гавейном.
А Гавейн и впрямь держал путь в Малую Британию. Артур счел разумным позвать сюда племянника, теперь вновь получившего доступ в ряды Соратников, чтобы тот принял участие в возможных военных действиях. Ожидаемое сражение обернулось карательным рейдом, и схватиться с разбойниками Гавейн уже опоздал. И потому сейчас, обсуждая с Хоелем состав совместного посольства, Артур предложил кандидатуру Гавейна. Поскольку сам Хоель не мог поехать, а Артур решил, что ему ехать не стоит, кто-то из представителей королевского дома должен был принять в нем участие, чтобы придать весу и достоинства всему вояжу.
Хоель, гудя и пыхтя в бороду, бросил взгляд на Мордреда, который неверно понял его насупленные брови и прочистил было горло, но Артур, от внимания которого не укрылся этот обмен взглядами, быстро добавил:.
— Нет, Мордреду не стоит ехать. Он кандидатура самая очевидная, но мне он нужен в другом месте. Если я остаюсь здесь, пока это дело не будет улажено, ему придется вернуться в Великую Британию вместо меня. Из королевы и Совета вышло неплохое временное правительство, но этого мало, а дома остались насущные дела, для улаживания которых потребуется власти больше, чем я им оставил.
Артур повернулся к сыну.
— Вот и все мои разговоры, а? Вот уж поистине новые сраженья! Переправиться на веслах по озеру и убить пару разбойников. Прости, Мордред, но депеша, которую я сегодня получил, превращает твой отъезд в необходимость. Ты поедешь?
— Я поступлю, как прикажешь, государь. Разумеется, я поеду.
— Тогда мы поговорим позднее, — ответил король и вернулся к обсуждению предстоявшего посольства.
Мордред испытывал отчасти разочарование, отчасти ликование, но был тем не менее совершенно озадачен. Какое дело могло вынудить Верховного короля так резко изменить свои планы? Только вчера он говорил о том, что пошлет с посольством Мордреда. А теперь вместо него поедет Гавейн. Мордред сомневался в мудрости такого выбора. Его сводный брат плывет сюда с надеждой на жаркие битвы; он будет разочарован, если не сказать разгневан, когда обнаружит, что его заставили принять участие в мирной делегации. Но Артур излучал уверенность. Отвечая на какой-то вопрос Хоеля, он говорил о том, что в недавнее время — в истории с королевой Морганой, и в последние месяцы на Оркнейских островах, и, наконец, в умеренных тонах, в каких он говорит теперь об убийце Гарета Бедуире, — Гавейн доказал, что обрел определенную здравость суждений, и приключение в чужой земле, пусть это будет просто дипломатическая миссия, послужит для него наградой.
В этом Артур, как было положено ему судьбой во всем, что касалось сыновей Моргаузы, совершил ошибку. В то самое время, когда он расхваливал самообладанье племянника, Гавейн и его закадычные друзья, пока их корабль подходил к бретонскому побережью, деловито затачивали клинки и с жаром говорили о предстоявших битвах.
