Именно в этот момент она услышала приглушенные бухающие звуки с неравномерным ритмом, перемежающиеся отдаленным позвякиванием. Прищурившись, Кейт стала всматриваться сквозь деревья в направлении звуков. Сначала она почти ничего не видела, но постепенно стала различать сквозь завесу дождя приближающийся силуэт лошади. Огромный серый конь устрашающе храпел, от его боков поднимался пар. Словно средневековый рыцарь возвращался с какой-то грандиозной битвы. Кейт забилась под деревья.
Но лошадь заметила ее. Замедлив шаг, она подошла ближе и наклонила голову. И тогда Кейт увидела его. Верхом на лошади, наполовину закрытый огромным коричневым дождевиком и широкополой шляпой, сидел Том. Посмотрев в ее сторону и уверившись, что это она, он подъехал ближе.
– С тобой все в порядке?
Кейт была ошеломлена его неожиданным появлением. Но ее беззаботный голос не выражал истинных чувств.
– Меня могли бы спасти зонтик, сухая одежда и новая жизнь. – Она отвела от лица волосы. – Жду, когда утихнет дождь, чтобы вернуться назад.
– У тебя промокший вид. – Том поерзал в седле. – Хочешь сесть на лошадь? Мальчик очень послушный. Быстро довезет тебя домой.
Кейт оглядела огромного серого коня, большие копыта которого беспокойно переступали рядом с ее ногами, а массивная голова качалась вверх-вниз. Он вращал глазами, показывая белки, а из пасти, как у дракона, вырывалось горячее дыхание.
– Спасибо. Я, пожалуй, подожду.
Том сидел совсем тихо. Кейт чувствовала на себе его взгляд, находясь в невыгодном положении, гораздо ниже его.
– Все в порядке, честно. – Она протерла стекла очков.
– Тебе нельзя здесь оставаться. Дождь и не думает прекращаться. Можешь прождать всю ночь.
– Том, пожалуйста…
Но он, наклонившись вперед, перекинул ногу через седло и спешился. Взяв лошадь под уздцы и чавкая сапогами по мокрой земле, Том подошел к ней и стянул с головы коричневую шляпу.
– Вот, – сказал он, – возьми. – Потом взъерошил мокрой рукой свои короткие темные волосы, и они встали торчком. – И это. – Он снял дождевик и накинул на нее. Кейт без слов приняла плащ, глядя на его толстый свитер, на который начали падать первые капли, пробивающиеся через редкий полог у них над головами. Она подумала, что, пока не посмотришь на кисть, про его увечье догадаться невозможно. – Давай надевай, – сказал Том. – Я провожу тебя до дома.
– Промокнешь.
– Но ненадолго. Если останешься здесь в этой хламиде, – он махнул рукой в сторону ее жакета, – подхватишь пневмонию. Пошли, дождь усиливается.
– Мне… мне… – неуверенно начала Кейт.
– Холодно. Мокро. Пошли. Чем быстрее пойдешь, тем скорее вернемся.
Она надела плащ. Рассчитанный на то, чтобы закрывать седло и всадника, он доходил ей почти до щиколоток, шелестя вокруг ног. Кейт надела шляпу, и Том улыбнулся.
– Почему бы тебе не поехать рысцой? – жалобно сказала она. – Тогда не так сильно промокнешь. А мне будет хорошо в этой одежде.
– Я тебя провожу, – твердо произнес он, и Кейт решила больше не спорить.
Они пошли вдоль ручья в молчании, нарушаемом лишь цоканьем лошадиных копыт да время от времени металлическим клацаньем зубов об удила. За изгородью туман опустился так низко, что в том месте, где обычно виднелись трубы Килкарриона, оставалась лишь серая пустота. Кейт невольно вздрогнула.
– Почему ты гуляешь сама по себе?
Им приходилось говорить очень громко, чтобы перекричать шум дождя.
– Сама по себе, а не верхом?
– Ты понимаешь, что я имею в виду! – рассмеялся Том.
Кейт уставилась на свои сапоги, с трудом месившие грязь.
– Не так это просто, – в конце концов сказала она. – То есть возвращаться.
– Это уж точно.
– Так зачем ты это сделал? – Остановившись, она посмотрела на него. – Зачем вернулся?
Том, который тоже смотрел вниз, прищурившись, взглянул на нее, а потом отвернулся.
– Слишком длинная история.
– У нас, по крайней мере, полчаса. Если только мимо не пройдет такси.
– Точно. Но ты первая.
– Ну, я вернулась, потому что умирает мой отец. Во всяком случае, я думаю, что он умирает. Но ты, возможно, знаешь об этом больше меня.
Кейт пристально посмотрела на него, но Том, словно возражая, пожал плечами. Она с огорчением заметила, что его свитер растянулся под тяжестью воды.
– И я хотела повидаться с Сабиной. Но похоже, здесь что-то произошло, и она… – Кейт подняла голову, стараясь говорить ровным голосом, – похоже, она не хочет возвращаться домой.
Вот. Она призналась. Взглянув на Тома, Кейт ожидала от него отклика, суждения на этот счет, но он молча шел, опустив глаза в землю.
– Дело не в том, что я ее порицаю, – вздохнула Кейт. – Дома у нас было… много неразберихи. Я бросила любовника ради другого, и потом он оказался… в общем, не таким, как я ожидала. И я осталась сама по себе. – Она споткнулась, потом посмотрела на него, пытаясь улыбнуться. – Наверное, тебя это не удивляет.
Том продолжал молча идти. Кейт еле сдерживала слезы.
– И все же я думала, Сабина обрадуется. Думала, захочет вернуться и зажить вдвоем со мной. Потому что ей по-настоящему не нравился никто из моих мужчин. И я думала, она здесь не приживется – все эти глупые правила в отношении еды, и охота, охота, охота. Понимаешь, мне всегда хотелось, чтобы дочка росла свободной от всех этих ограничений. Никакой строгости. Никакой формальности. Никакого разделения на правильное и неправильное. Я просто хотела, чтобы она была счастлива и стала моим другом. Но… – Кейт подняла очки и провела пальцем вокруг глаз, зная, что широкие поля шляпы скрывают ее слезы, – ей здесь как будто понравилось. Похоже, Сабина теперь выбирает эту жизнь. Так что причина моих прогулок под дождем в том, что я чувствую себя немного лишней. Не знаю, чем сейчас заняться. И не знаю, что делать дальше. Пожалуй, никто здесь не знает, что делать со мной. – Кейт судорожно вздохнула. – Какая-то чепуха, – извиняющимся тоном проговорила она.
Том, держась рукой за опущенную шею лошади, казалось, глубоко задумался, не обращая внимания на ручейки воды, стекавшие с волос ему на лицо и капающие на воротник.
В молчании они дошли до ворот, которые Том открыл, придерживая лошадь и заботливо пропуская Кейт вперед.
– Глупо, право, – сказала она, испытывая потребность нарушить тишину, наступившую после того, как дождь стих. Она не подозревала, что в деревне бывает так тихо. – Вот я, женщина тридцати пяти лет, до сих пор не могу наладить свою жизнь. Мой брат уже давно наладил свою. Большинство моих подруг тоже наладили. Иногда мне кажется, что я одна из немногих, кого не научили правилам… знаешь, тем правилам, которые учат взрослеть. – Кейт заметила, что говорит на повышенных тонах. – Ты скажешь мне что-нибудь? – спросила она, когда ворота за ними закрылись.
