Эдвард по-прежнему смотрел в свою тарелку:
– Ох, ох… Там есть сладкая кукуруза?
– Да, – ответила Джой, ковыряясь в своей тарелке. – Тебе надо выбрать ее.
– Я не люблю сладкую кукурузу.
– Сегодня Сабина запрыгнула на Уэксфордскую насыпь, – решительно произнесла Джой. – Том сказал.
– Ты запрыгнула на откос? Отлично! – Уголки дедушкиных губ поднялись, и он улыбнулся. Сабина поймала себя на том, что улыбается в ответ. Когда она думала об этом, ее переполняла гордость. – Эти откосы такие коварные.
– Это сделала моя лошадь, правда, – скромно произнесла Сабина. – Я только держалась за нее.
– Иногда самое лучшее – предоставить все лошади, – вытирая рот, сказала Джой. – Тебе, во всяком случае, досталась умная лошадка.
Глядя на сидящих за столом деда и бабку, Сабина вдруг почувствовала себя частью большой семьи. Приятно было заслужить их одобрение. Похоже, она никогда не испытывала подобной гордости. Летом она сдавала экзамены на аттестат об общем среднем образовании, но все это проходило на фоне перипетий с Джеффом и Джастином. Хотя в глубине души Сабина была довольна, но она как будто состояла вместе с матерью в заговоре и от этого злилась на нее. С дедом и бабкой почему-то все было намного проще. «Я не против побыть здесь еще, – подумала она. – Мне даже может понравиться».
– Так… сколько раз ты выгоняла?
Сабина подняла глаза на деда, а потом перевела взгляд на пустой стул бабушки. Девочка понятия не имела, о чем он говорит.
– Что-что? – робко спросила она, прислушиваясь, не идет ли бабушка.
– Я говорю, сколько раз ты выгоняла? – нетерпеливо повторил дед.
Почему-то Сабине не хотелось признаваться, что она не понимает, о чем дед говорит. Ей так понравилось их молчаливое одобрение и очень не хотелось нарушить его. Дед будет разочарован, словно она какая-то обманщица. Лицо бабушки будет выражать невозмутимость с примесью досады – так она до недавнего времени разговаривала с внучкой. Сабина вновь превратится в городского аутсайдера.
– Шесть.
– Что?
– Шесть.
Это число казалось подходящим.
– Шесть раз?
Дед вытаращил глаза.
Вошла бабушка с хлебной доской.
– Слышала, Джой? Сабина сегодня охотилась. Выгоняли шесть раз.
Джой бросила на Сабину проницательный взгляд. Та, поняв, что сказала глупость, постаралась объяснить что-то глазами.
– Это удивительно! – сказал он, покачав головой над тарелкой. – Последний раз, когда я слышал, чтобы на охоте выгоняли шесть раз, было… кажется, в шестьдесят седьмом. Да, Джой? В ту зиму у нас гостили Петигрю. Тогда было пять или шесть раз, верно?
– Не помню, – лаконично ответила Джой.
– Наверное, я что-то не так поняла, – огорченно произнесла Сабина.
– Шесть раз, – повторил дед, снова качая головой. – Ну-ну… Все же сезон шестьдесят седьмого был очень удачным. В том году и лошади были хорошие. Джой, помнишь жеребенка, которого мы купили в Типперэри? Как его звали?
– Мастер Ридли.
– Мастер Ридли. Тот самый. И мы столько денег извели на эту лошадь, что не осталось на гостиницу. Пришлось ночевать в трейлере. Правда, дорогая?
– Правда.
– Да. Ночевали в трейлере. Так холодно. Там было полно дыр.
– Да, действительно.
– Но было здорово. Да… – Дед медленно улыбнулся своим мыслям, и Сабина заметила, что у Джой тоже смягчилось выражение лица.
– Да, – сказала она. – Было здорово.
Воспользовавшись моментом, Сабина положила себе добавки.
– Шесть раз… Знаешь, нет ничего похожего на голоса гончих. – Дед поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то. – Ничего похожего. – Потом он глянул прямо на Сабину, словно увидев ее в первый раз. – Ты совсем не похожа на мать, да?
И рухнул головой в тарелку.
В первый момент Сабина в страхе взглянула на него, думая, что это какая-то шутка. Потом Джой с криком вскочила с места и, подбежав к нему, приподняла голову мужа и прислонила к своему плечу.
– Позвони врачу! – прокричала она Сабине.
Выйдя из оцепенения, Сабина отодвинула стул и выскочила из комнаты. Пока она листала телефонную книгу и дрожащими пальцами набирала номер, перед ней маячило ужасное видение деда. Она знала, это видение будет еще долго преследовать ее. Полузакрытые глаза, полуоткрытый рот. Ползущие по морщинистому лицу струйки соуса томатного цвета. Они стекали с цветастого шарфа на безупречно-белые плечи и грудь наподобие бледной, разбавленной крови.
Кейт села на диван рядом с Джастином, раздумывая, стоит ли прижаться к нему или, может быть, запустить пальцы ему в волосы. Или взять за руку. Или даже положить ладонь ему на бедро расслабленным, но все же собственническим жестом. Тайком заглядывая ему в лицо, она пыталась определить, что будет наиболее уместным. Два месяца назад эти проблемы ее не волновали, но тогда она чувствовала себя с ним совершенно раскованно, уверенная, что каждое ее прикосновение найдет отклик.
Сегодняшний Джастин не разделял постоянного желания прежнего Джастина трогать, обнимать или гладить ее. Теперь по вечерам его не очень-то волновало, сядет ли она рядом с ним. А Кейт, горя желанием преодолеть эту дистанцию между ними, пытаясь получить теплоту, которая больше не возникала без ее усилий, чувствовала себя ужасно неловко.
– Хочешь еще вина? – касаясь его ногой, спросила она.
– Угу, замечательно, – не отрывая глаз от экрана, ответил он.
– Я люблю «Флери». Это особое угощение себе самой.
Джастин хмыкнул, уставившись на экран, потом глянул на Кейт, когда она наполняла его бокал.
– Отлично.
– А я даже не знаю, какое твое любимое вино.
Кейт хотела, чтобы они снова говорили друг с другом, по-настоящему были заняты друг другом, делились секретами, изливали друг другу душу – вот я какая, возьми меня! Когда они с Джастином начали встречаться, ее поразила мысль о себе самой как о человеке с новыми возможностями. Он, казалось, видел в ней большой потенциал, заставлял ее поверить в то, что вместе они превосходят самих себя. Теперь, приехав к Кейт, Джастин сидел перед телевизором с пультом в руке, потом спросил, что у них на ужин.
– Это называется «утихомириться», – ответил он однажды вечером, когда она подняла эту тему. – Это говорит о том, что мне с тобой комфортно. Нельзя ожидать, что сильная страсть будет длиться вечно.
«Тогда зачем я ради тебя бросила Джеффа? – хотелось ей прокричать в ответ. – С ним, по крайней мере, мне не приходилось готовить и всегда мыть посуду. По крайней мере, Джефф разговаривал со мной вечерами. И время от времени хотел заниматься со мной любовью».
