Перед ней стояла бабушка с небольшим деревянным подносом, на котором была тарелка с томатным супом и хлеб с маслом. Сабина напряженно смотрела на нее, ожидая очередной атаки.
Однако Джой лишь взглянула на поднос.
– Я подумала, ты, наверное, голодная, – проговорила она и, как будто ожидая возражений, медленно подошла к туалетному столику. Даже если она и заметила наполовину собранный чемодан, то ничего не сказала. Осторожно поставив поднос на свободное место, бабушка повернулась лицом к внучке. – К сожалению, суп консервированный. Но думаю, он неплохой.
Сабина, неподвижно стоявшая у кровати, осторожно кивнула.
Повисло тягостное молчание. Сабина ждала, когда Джой уйдет. Но та, казалось, не торопилась.
Вместо этого бабушка неловко сложила руки и заставила себя широко улыбнуться. Потом она засунула руки глубоко в карманы стеганого жилета.
– Том говорит, ты сегодня хорошо ездила верхом. Он сказал, очень аккуратно. – (Сабина пристально посмотрела на нее.) – Да, Том сказал, вы прекрасно поладили с серым меринком. Это отличная новость. Еще он сказал, у тебя мягкая рука. И хорошая посадка.
Мысль о том, что Том рассматривал ее сзади, на миг отвлекла Сабину от тщательного наблюдения за бабушкой. Наверное, такова терминология верховой езды. Или же он смотрел на нее по другой причине?
– Как бы то ни было, он считает, что вы скоро будете прыгать. Этот серый конь прекрасно прыгает. Я видела его в поле. Храбр как лев. Отважная душа.
Сабина догадалась, что бабушке не по себе. Теперь она вертела в руках старый носовой платок, и ей, похоже, было неловко встречаться с Сабиной глазами.
– Знаешь, он сможет взять Уэксфордскую насыпь. Без проблем.
Сабине вдруг стало жаль старую женщину. Подняв голову, она заговорила:
– А что это такое?
– Уэксфордская насыпь? О, это серьезная вещь. Совсем не простой прыжок. – Обрадовавшись вопросу Сабины, Джой говорила теперь слишком быстро. – Это большая земляная насыпь, высотой пять-шесть футов, с широкими канавами с каждой стороны. Перепрыгнув через одну канаву, лошадь галопом взбирается наверх, и умные на миг задерживаются там, словно стоят на цыпочках. – В этом месте бабушка опустила руки ладонями вниз и подвигала ими вверх-вниз, как человек, пытающийся сохранить равновесие. – Потом она перескакивает через вторую канаву. Но не все лошади могут это сделать. Нужна отвага и толика мудрости. А некоторые всегда выбирают легкий путь.
– Через ворота.
– Да, – серьезно глядя на Сабину, сказала бабушка. – Некоторые всегда идут через ворота.
Обе немного помолчали. Потом Джой медленно направилась к двери. Когда она обернулась, то показалась Сабине очень старой и грустной.
– Я тут подумала, а не разобрать ли мне тот кабинет. И может быть, ты захочешь мне помочь. Пожалуй, я смогу рассказать тебе о том, как и где росла твоя мать. Если тебе интересно.
Надолго воцарилось молчание, и Сабина уставилась на свои руки, словно не зная, куда их девать.
– Знаешь, я была бы тебе очень признательна, – сказала бабушка.
Сабина перевела взгляд с нее на чемодан на полу, из которого, как голубые языки, свисали носки.
– Хорошо, – ответила она.
Глава 6
Пароход «Дестини», Индийский океан, 1954 год
Миссис Липском, лицо которой было скрыто под большими полями голубой шляпы, рассказывала им о том, как рожала. В который раз. Акушерка дала ей выпить бренди, и ее стошнило, потому что она не была пьяницей.
– По крайней мере, не в то время, – сухо засмеялась она.
Глупая акушерка наклонилась, чтобы вытереть туфли. К несчастью, в этот момент Джорджина Липском резко выпрямилась и, с ревом схватившись за то, что попалось под руки, извергла из себя ребенка. От этого мощного финального толчка окровавленная Розалинда пролетела полкомнаты, где ее, как мяч регби, поймала бдительная медсестра, стоящая на изготовку.
– Я вырвала у той акушерки приличный клок волос, – с некоторой гордостью произнесла миссис Липском. – Мне сказали, что я не отпускала ее волосы чуть ли не час. Так и торчали из моей пятерни. Акушерка просто рассвирепела.
Джой и Стелла, сидевшие в шезлонгах рядом с ней, обменялись еле заметными гримасами. Истории Джорджины Липском могли служить источником развлечения, но стоило ей выпить пару порций джина с тоником, и они становились устрашающими.
– Все закончилось хорошо? – вежливо спросила Джой.
– Розалинда? О, с ней все было в порядке. Правда, дорогая?
Розалинда Липском сидела на краю бассейна, опустив в прохладную голубую воду пухлые детские ноги. Пока ее мать говорила, она подняла голову и ненадолго задержала взгляд на трех женщинах, после чего продолжила рассматривать свои бледные ноги. По ее лицу трудно было что-то понять, но Джой подумала, что она тоже много раз слышала эту историю.
– Не понимаю, почему она не плавает. Так жарко. Рози, милая, почему бы тебе не поплавать? Ты можешь ужасно обгореть.
Розалинда посмотрела на мать, лежавшую в шезлонге, а потом молча вынула ноги из воды и прошлепала от бассейна в раздевалку.
Джорджина Липском подняла бровь.
– Скоро, девочки, вы это узнаете. Ах! Эта боль! Я говорила Джонни, каково это. И не собиралась снова пройти через это. – Она выпустила тонкую струйку дыма. – Разумеется, через год я родила Артура.
В отличие от сестры Артур сидел отдельно в мелкой части бассейна, пуская по воде деревянную лодочку. Несмотря на жару, он был в бассейне единственным, что объяснялось состоявшимся накануне концертом варьете, вполне успешным, судя по количеству людей, страдающих от похмелья.
Бывший военный корабль, пароход «Дестини» находился в море почти четыре недели, и его измученные пассажиры – жены морских офицеров, плывущие к мужьям, и офицеры, направляющиеся к новым местам службы, – жаждали отвлечься от нескончаемого путешествия и безжалостной жары. На качающемся на волнах корабле проходили дни, отмеченные только приемами пищи, обрывками сплетен да постепенным, но явным изменением климата, по мере того как они удалялись от Бомбея и подходили к Египту. Джой часто думала о том, как выдерживают моряки в тесноте нижних кают, не имеющих даже окон. Ей хотелось спросить кого-нибудь из мусульман из машинного отделения, каково это – находиться в грохочущих промасленных недрах корабля, но ей дали понять, что ее интерес к делам такого рода неуместен. Пресытившись бесконечными прогулками по палубе («Пошли, Джой! – восклицала Стелла каждое утро, растормошив подругу от сна. – Десять кругов по палубе для укрепления бедер!»), карточной игрой или в штормовую погоду бренди и имбирным пивом как средствами от морской болезни, они со Стеллой вместе с небольшой группой других пассажиров хватались за возможность заняться чем-то новым.
Выпивки было много. Больше, чем обычно. Начал один из гостей за капитанским столом, грубовато исполнив «My Blue Heaven», а затем, после невразумительных протестов, попутчики Джой стали едва ли не драться друг с другом за возможность спеть, рассказать анекдот или поведать некое откровение. Стелла, вдохновленная тремя порциями джина с тоником, встала и спела «Singing In the Rain», компенсируя отсутствие мелодичности обаянием, которое покорило буквально всех. За ней следом выступил Петер, дородный загорелый голландец, по-голландски прокричавший что-то насчет бриллиантов. Затем он безуспешно пытался усадить Стеллу за фортепьяно, хватая ее за тонкие кисти и прижимая их к клавишам. Сидящие за столом вместе с Джой искренне восхищались изысканной скромностью, с какой Стелла отказывалась играть, так что Джой не пришлось говорить, что подруга умеет играть лишь «Chopsticks».
