Внимательно осмотрев изделие ученика, Менес кивнул:
— Хорошо. Где-то учился?
Юноша спокойно покачал головой:
— Нет. Но мне нравилось лепить. А вот высекать совсем не умею.
Менес снова подумал, что снобизма не видит.
— Кто твои родители?
— Отец, наверное, Гор. А мать… не знаю, никогда не видел.
— Кто отец?
— Бог света Гор, хотя он в этом признаваться не желает.
Менес решил зайти с другой стороны:
— Тебя Тот воспитывал? Давно?
— Да, Тот. Всю жизнь, я и не помню, чтобы жил где-то еще.
Скульптор обругал сам себя, ну чего пристал к мальчишке? Гор так Гор, пусть верит, что сын бога, какое дело Менесу до его происхождения? Учился бы хорошо и работы не боялся, а кем рожден… Менес и сам не ведал своих родителей.
Бог мудрости, как всегда, прав — юноша схватывал все с полуслова, да и руки у него хорошие, достаточно один раз показать, как Нармер повторял так, словно учился многие годы. Менес был готов поверить в то, что рядом с ним сын Гора.
Нармер быстро освоил основы лепки и сам создал несколько скульптурок. За это время между делом он успел немного рассказать о своей жизни. Родителей не помнил, детства тоже. Воспитывался у Тота, который научил математике, законам движения звезд, чтению и письму, научил понимать язык многих животных и птиц, а также улавливать признаки предстоящего подъема воды в Ниле или будущей непогоды.
Многое Менес знал и без бога Тота, но его удивляли знания и умения юноши.
— Сколько тебе лет?
— Не знаю, — пожал плечами Нармер.
На вид лет пятнадцать, а в действительности? Могло быть сколько угодно, если он полубог, то такие не стареют по несколько человеческих жизней. Вполне могло оказаться, что перед ним умудренный опытом старик, выглядевший юношей. После такого рассуждения Менес невольно вздохнул: как обращаться с этим стариком-юношей?
Но очень скоро скульптора от мыслей о возрасте подопечного отвлекла новость, мельком сообщенная Нармером.
— Гор в ярости на людей. Он не так часто появляется без маски, а сегодня решил сходить на рынок в человеческом обличье. И у него похитили анх!
У Менеса даже внутренности свело от осознания, что он сам был свидетелем кражи. Так вот кем оказался рослый одноглазый мужчина перед прилавком гончара, сумку которого попыталась украсть девчонка! Сумку она вернула, но в том, что не стащила что-то из нее, Менес не был уверен еще утром.
— Но разве Гор не может вернуть анх своей властью?
— Мы на границе владений Сета. Если богу тьмы станет известно о потере Гором анха, это сильно ослабит Гора и приведет к настоящей беде. Я говорю это тебе, поскольку понимаю, что ты не поклоняешься Сету. Тебе можно доверять, если доверяет Тот.
— Гор не может увидеть, у кого анх?
— Нет, не знаю почему, но не может. Я хотел бы помочь отцу найти анх, но не знаю, как это сделать.
Нармер не знал, зато знал Менес — нужно немедленно найти черноволосую девчонку! Едва ли она служительница Сета, но могла украсть анх по глупости. Если срочно не вернет, то поплатится.
Менес с трудом дождался, когда его ученик закончит умываться и отправится к себе.
Подождав еще немного, он поспешил из своей мастерской, чтобы разыскать воровку. Мысль выдать ее Нармеру или Тоту ему почему-то даже в голову не пришла. Нет, нужно найти глупую красавицу, забрать или просто выкупить у нее украденное и… Менес пока не знал, как вернуть анх Гору, но надеялся что-то придумать.
Ему знакомы те, кто знал о ворах и воришках в Городе Мертвых все, — это расхитители гробниц. Главарь самых удачливых Сену не раз пытался продать Менесу его же собственные изделия, похищенные из захоронений. Скульптор знал, что другие мастера нередко покупают то, что не так давно создали, чтобы пустить в оборот снова, но сам не делал этого. У Менеса и Сену сложилось своеобразное соглашение: понимая, что скульптор не купит свои изделия, ни скупщики, ни сами воры старались не трогать его работы. Хоть в этом Менес мог быть спокоен — он не прича-стен к обидам, нанесенным умершим.
Зато теперь причастен к оскорблению бога Гора!
Сену спешил, они явно собирались «навестить» чье-то захоронение, но он знал, что Менес не из тех, кто позовет стражу или донесет чиновникам, а потому был спокоен. Однако при вопросе о стройной девчонке насторожился:
— Зачем она тебе? Хочешь предложить позировать?
— Хотел бы, — кивнул Менес, — но, боюсь, она влипла в историю.
— Что она натворила?
— Стащила ценную, очень ценную вещь.
Менес тоже доверяя Сену, зная, что тот не спросит больше чем нужно и не донесет.
— Значит, все-таки что-то украла… — хмыкнул главарь воров. — Тогда тебе стоит поторопиться, девчонка может завтра пойти к скупщику.
Скульптор откладывать до завтра не стал, отправился к девушке немедленно. До утра анх должен быть у него, не то Гор начнет искать сам, тогда девчонке несдобровать…
Каморку, в которой жила красавица, он нашел быстро, но хозяйки дома не оказалось. «Еще где-то ворует?» — поморщился Менес, заглядывая внутрь.
Изучать было нечего, здесь явно жили временно, не утруждая себя созданием уюта. Узкое ложе для сна, подобие столика даже без инкрустации, сиденье без спинки и подлокотников. На узкой полочке гребень, небольшой отполированный диск, каким пользуются женщины, когда подводят глаза, и фигурка богини Хатхор. Не жертвенник, просто скульптурка из обожженной глины, какие десятками делают ученики, чтобы научиться чувствовать форму. Только эта скульптурка высокого качества, работал не подмастерье…
Все равно бедненько. Менес и сам довольствовался простым ложем для сна, парой кувшинов для воды и мисок для еды, но он одинокий мужчина, а это жилище молодой девушки.
Мелькнула неожиданная мысль, что, по крайней мере, мужчин она здесь не принимает. Менес обругал сам себя: его дело забрать анх у девчонки, а не разбираться с ее мужчинами.
Досадуя сам на себя, он собрался выйти из жилища, чтобы подождать хозяйку снаружи, но тут услышал, как женский голос напевает песенку о милом малыше. Менес едва успел отвернуться от входа и взять в руки небольшую статуэтку богини Хатхор — единственное украшение жилища, как песенка смолкла на полуслове, и женский голос окликнул:
— Эй! Что ты здесь делаешь?
Он обернулся, и оба замерли, девчонка, видно, узнала свидетеля ее преступления, а Менес от изумления. Перед ним стояло совершенство — пухлые, красиво очерченные губы, нежный овал лица, темные брови вразлет над большими миндалевидными глазами изумительного зеленого цвета, точеная шея… Простенький калазирис не мог скрыть стройность фигурки, а торчавшая из него упругая грудь так и манила прикоснуться если не руками, то хотя бы губами. Такой и раскраска сосков охрой или золотом не нужна.
